Справедливость не для всех

Освобождение Голунова - событие вроде бы радостное; однако оно вызывает смешанные и во многом тяжелые чувства.

Человек, обвиненный в тяжком преступлении по очень сомнительным основаниям, с деталями, ясно указывающими на то, что дело шьют по беспределу, - на свободе, и его больше ни в чем не обвиняют. Сотрудники полиции, задержавшие Голунова, отстранены от работы, и их ждет служебное разбирательство. Налицо несомненное благо, и за самого Голунова можно только порадоваться.

Но что такое освобождение подозреваемого по личному приказу министра внутренних дел? Такое же беззаконие. Выглядит оно намного симпатичнее предыдущего - ибо здесь беззаконие, так сказать, в другую сторону. Но чем оно отличается по существу? Вчера по чьему-то приказу невиновного схватили и бросили в тюрьму. Сегодня по другому приказу выпускают. Завтра, возможно, схватят кого-нибудь еще.

Голунову повезло: за него вступилась мощная клика либеральной интеллигенции, имеющая серьезные рычаги давления и в наших околоправительственных кругах, и за рубежом. В течение двух-трех дней скандал с задержанием Голунова вышел на международный уровень. Было анонсировано массовое выступление 12 июня, встретившее достаточно широкую поддержку: на Марш в защиту Голунова в Москве вышли не только профессиональные оппозиционеры, но и многие из тех, кто в целом не поддерживает оппозицию или разочаровался в массовых мероприятиях. По всей видимости, власть решила не обострять ситуацию и пойти навстречу обществу - точнее, его недовольной и в то же время активной и влиятельной части.

Явное беззаконие удалось пресечь таким же беззаконием - фактически давлением на органы следствия и суда. За Голунова можно только порадоваться; но какое отношение произошедшее имеет к правосудию?

По существу ничего не изменилось. Что произойдет, когда наркотики попытаются подкинуть кому-нибудь другому - не журналисту, не живущему в Москве, не вхожему в либеральную тусовку, а обычному человеку, перешедшему дорогу какому-нибудь местному князьку, или просто подвернувшемуся под руку в тот момент, когда полиции очень нужно было повысить показатели?

Да то же, что происходило уже много раз, что, вполне возможно, происходит и прямо сейчас где-нибудь на необъятных российских просторах. Простой человек без связей будет гнить в тюрьме - за него никто не вступится.

Антинаркотическая статья 228 УК РФ, к сожалению, очень удобна для ложных обвинений. По ней осуждены около 130 тыс. человек - четверть всех заключенных в российских тюрьмах. За десять последних лет число осужденных наркодилеров выросло почти на 100 тысяч - в три раза. Наркодилеров хватают и хватают, но - странное дело! - наркотиков в России почему-то не убавляется, и любой школьник по-прежнему знает, где их достать. Может быть, потому, что изображать активную борьбу с наркоторговлей для силовых структур выгоднее, чем действительно ее побороть?

Скандал с Голуновым, дошедший до президента и вызвавший перетряску в верхах МВД, - веский повод поинтересоваться тем, кто из 130 тысяч заключенных действительно торговал наркотиками, а кто попал в тюрьму по тем же основаниям, что и Голунов, или еще меньшим. Даже если невинно осужденными окажется малая часть, всего 10% или 5%, - в абсолютных цифрах речь идет о десятках тысяч человек. Что еще важнее: дело Голунова - прекрасный повод поинтересоваться тем, что вообще происходит в России с наркоторговлей и почему борьба с ней так напоминает мартышкин труд.

Но и здесь лишь одна сторона дела. Неугодных, перешедших кому-либо дорогу активистов в России обвиняют не только в торговле наркотиками. Обвинения бывают самыми разнообразными, порой экзотичными. Попасть под них может и левый, и правый, и либерал, и традиционалист.

Вот лишь несколько примеров, которые я приведу вперемешку, не обращая внимания на степень известности обвиненного или его принадлежность к тому или иному лагерю.

Виталий Луговой, общественный активист из города Кумертау. Русский националист, в 2014 году поддержавший Донбасс, руководитель местной молодежной организации, пропагандировавшей спорт и здоровый образ жизни. В 2015-м был арестован по обвинениям в контрафактной торговле алкоголем и хранении оружия (дома у него обнаружили одну гранату без запала). Год провел в СИЗО, затем был оправдан.

Даниил Константинов, русский националист. В 2012-м, после активного участия в политических протестах 2011-2012 годов, был обвинен в убийстве из хулиганских побуждений незнакомого ему человека. У Даниила сразу обнаружилось алиби: во время убийства он на другом конце Москвы, в кругу родных и друзей отмечал день рождения своей матери. Тем не менее он провел в СИЗО два с половиной года и пережил два судебных процесса, прежде чем обвинение в убийстве было с него снято.

Юрий Дмитриев, краевед, руководитель карельского отделения «Мемориала», обнаруживший захоронения жертв политических репрессий в Сандармохе и Красном Бору. В 2016-м арестован по обвинению в развращении ребенка и распространении детской порнографии - якобы он делал порнографические снимки своей приемной дочери. Два года провел в СИЗО, в 2018-м был оправдан судом. Однако прокуратура тут же возбудила против него новое уголовное дело - с той же фабулой, изменив лишь формулировку обвинения. Сейчас он снова под арестом и ждет суда.

Петр Милосердов, политтехнолог, член КПРФ. Полтора года пробыл в СИЗО и на днях осужден к 2,5 годам лишения свободы за создание экстремистского сообщества, имевшего целью свержение конституционной власти в Казахстане - при том, что власти Казахстана никаких претензий ему не предъявляли и не предъявляют.

Александр Аверин, нацбол, один из лидеров «Другой России», воевавший добровольцем на Донбассе. В сентябре 2018 года публично заявил о том, что против него готовится провокация - ему стало известно, что ему могут подкинуть оружие. И действительно, не прошло и месяца, как при возвращении из ДНР в Россию на КПП у него обнаружили пистолет. Аверин был обвинен в хранении оружия и получил три года тюрьмы.

Список можно продолжать и продолжать; найдутся десятки, если не сотни фамилий.

Одним после долгой мучительной борьбы удалось отбиться: невиновность их так явно бросалась в глаза, что на нее не смог не обратить внимания даже российский суд. Стоит ли уточнять, что за их несправедливое преследование, за годы, потерянные в тюрьме, никто не понес наказания? Другим отбиться не удалось. Не потому, что были более виновны, - а скорее потому, что их не защищала могущественная клика.

Вопрос о виновности или невиновности здесь, к сожалению, стоит на последнем месте не только для органов, призванных осуществлять правосудие, но и для общества. В общественных дискуссиях как по Голунову, так и по каждой из названных мною фигур было четко видно, что многие у нас в оценке происходящего руководствуются не разумом и совестью, не желанием поступить по справедливости, а партийностью. С другой стороны невидимого фронта даже при самых нелепых обвинениях слышится «У нас зря не сажают» или «Ну он же… [нацик, либераст, экстремист, еще кто-нибудь] значит, точно виноват!» С другой стороны кричат, что верить проклятому режиму нельзя никогда, нигде, ни в чем, так что даже если виноват, какое виновность имеет значение?

Все мы готовы защищать своих, что радует: по крайней мере базовые инстинкты у нашего общества не потеряны. Кое-кто готов защищать справедливость, даже если несправедливо поступают с чужими - но таких людей в обоих лагерях уже гораздо меньше. И слишком многие живут по принципу: «Своим все, врагам - беззаконие».

Так что быстрое освобождение Голунова, за которого вписались могущественные люди, - радостное событие, но далеко не победа справедливости. Скорее даже шаг в сторону от справедливости для всех.

Станислав Смагин: Россия для Ивана

Константин Крылов: Дело Ивана Голунова