Лидер Общерусского национального движения Игорь Стрелков о Мотороле. Некролог

Мое знакомство с Арсеном Павловым (Моторолой) произошло в Симферополе в начале апреля 2014 года в одном из помещений штаба 1-го полка народного ополчения Крыма. Точно - после 6 апреля - занятия Донецкой обладминистрации восставшими местными активистами, когда решение о необходимости организации срочной помощи русским людям Донбасса было уже принято. Началась лихорадочная подготовка отряда.

К тому времени наш симферопольский отдельный батальон спецназначения, базировавшийся в комплексе Крымского военкомата, был уже разоружен и расформирован, а большая часть его бойцов - разъехалась по домам. Оставшуюся группу (первый взвод, командир - Ромашка) перебазировали в один из маленьких санаториев в районе Алушты. Она не превышала полутора десятка человек, что для запланированной акции было, естественно, недостаточно. Еще некоторое количество не разъехавшихся бойцов оставалось в военкомате (большинству и ехать было некуда - они были выходцами из материковой Украины, активистами «Антимайдана» и т.п.).

Я обратился к одному из командиров 1-го полка ополчения, позже известному как Балу, с просьбой подобрать для формирующегося отряда наиболее боеспособных, надежных и дисциплинированных бойцов, в первую очередь - из числа граждан Украины. Со всеми предварительно отобранными проводилось собеседование как мной, так и Ромашкой. Мы выбрали около десятка (если не ошибаюсь - восемь или девять) человек. Среди них был и Арсен-Арсений, который сразу произвел на меня превосходное впечатление.

Мои предупреждения, что мы идем в никуда и, возможно, нам придется вести партизанскую войну без тыла и снабжения, он воспринял, в отличие от некоторых других, с нескрываемым энтузиазмом. Аж глаза заблестели. Выслушав его рассказ о военной биографии (как выяснилось, в Веденском районе Чечни мы какое-то время находились практически рядом) и опросив по подробностям, я убедился, что передо мной - опытный солдат-профессионал. И не просто профессионал, а энтузиаст военного дела. Подобные люди мне уже много раз встречались и всегда отмечались в лучшую сторону. Они инициативны и находчивы, для них война - естественная и желательная среда обитания. Проще говоря, передо мной стоял и тянулся (как и положено хорошему солдату перед старшим офицером) самый настоящий воин, которые составляют костяк любой воюющей армии. В общем, из всех кандидатов Моторола-Павлов сразу вызвал у меня наибольшую симпатию и доверие, о чем я не преминул сообщить товарищам.

Дальше были переход через границу, занятие ОВД Славянска. Арсен был среди остальных бойцов, и я его не выделял. Четко запомнился случай во время разоружения колонны 25-й бригады в Краматорске. Мы возвращались в Славянск на броне передовой БМД. Вокруг сидели наши товарищи (все еще в масках) и хмурые украинские десантники (на тот момент имевшие при себе личное оружие). Боец в маске рядом со мной вдруг начал стрелять из автомата в воздух, и я его приструнил, потребовав прекратить стрельбу и представиться. Им был Моторола. Сняв маску и улыбаясь во весь рот, он говорил: «Поверь, Игорь, сегодня самый счастливый день в моей жизни».

Во время первой атаки на Славянск подразделений Нацгвардии 2 мая Моторола со своим отделением прикрывал сформированный накануне расчет ПЗРК. Именно он снимал на камеру первые пуски ракет «Игла» по украинским боевым вертолетам, и его ликующий крик (после поражения вертолета) слышали все, кто смотрел ролик.

Боевая командирская карьера Арсена началась несколько дней спустя, после неудачного для нас и сопровождавшегося чувствительными потерями (не в смысле числа, а по причине гибели и ранений нескольких опытных бойцов, в том числе сменившего Ромашку Медведя) боя у бензозаправки на перекрестке дорог в Семеновке. Я приказал ему (как командиру только что сформированного взвода) во что бы то ни стало выбить с развилки украинский передвижной пост. Помню, как показывал Арсену карту, объясняя важнейшее значение развилки, обеспечивающей последний (после захвата противником Карачуна и оборудования блокпоста «Стелла») свободный путь снабжения нашего гарнизона. Взвод Моторолы задачу выполнил, согнав два БТРа Нацгвардии с перекрестка и немедленно начав на нем закрепляться. С тех пор началась оборона Семеновки, в которой Павлов и далее играл весьма серьезную роль.

Арсен почти не покидал позиций вплоть до оставления села - при отходе из Славянска. Когда у нас появились АГС и «Утесы», а потом - противотанковые ружья и первый ПТУР «Корнет», я назначил его командиром пулеметно-противотанкового взвода. Им он и оставался вплоть до моего ухода с поста командующего ополчением.

Из ярких воспоминаний того времени - семеновский намаз. Наши силы в Семеновке, удержанию которой мы всегда придавали решающее значение, были, в общем-то, очень невелики. Особенно поначалу. На май они составляли от 40 (в начале обороны) до 200 (в конце месяца) бойцов при нескольких гранатометах, двух АГСах и «Утесах», двух ПТУРах (ракеты к которым оказались сплошь неисправные, что показали бои 2-4 июня). Если бы противник четко понимал, что ему противостоит не спецназ, а всего лишь несколько десятков плохо вооруженных и почти не имеющих боевого опыта (за исключением нескольких командиров) местных ополченцев, то его атаки на село вполне могли бы увенчаться успехом. Однако все мы тогда усиленно поддерживали миф о русском спецназе, в который Моторола самостоятельно внес свой оригинальный вклад - распространением слухов о 300 чеченских спецназовцах в Семеновке. Для чего ежедневно и регулярно прокручивал через звукоусилительную аппаратуру аудио-запись мусульманского намаза. С воплями «Аллах Акбар!» и т.д. И укровоенные, надо сказать, поверили. По крайней мере позже мне о таком писали и говорили некоторые из них. А ведь за все время нашей обороны в Славянске там не было ни одного чеченца.

При отражении атак на Семеновку 2-3 июня взвод Моторолы действовал не слишком успешно. Но когда из шести выпущенных ракет ПТУР в сторону противника полетели лишь два (да и те оказались управляемыми только в теории и в цель не попали), когда каждый второй выстрел к РПГ-7 или РПГ-26 не срабатывал, сложно было предъявлять к нему претензии. А его бойцы-бронебойщики - Север и Цыган - стали первыми георгиевскими кавалерами Славянска (к сожалению, посмертно), сумев остановить и повредить украинский танк огнем из своего ПТРС. Сам Моторола действовал по обычаю храбро. Помню, не один раз он являлся ко мне на доклад из Семеновки с осколками, застрявшими в каске и в бронежилете. Именно поэтому во время освящения знамени 1-го Добровольческого Славянского батальона Арсену было поручено нести штандарт.

В середине июня, к началу боев под Ямполем, Моторола был назначен командиром только сформированной пулеметно-противотанковой роты. Получив приказ выдвинуться на помощь батальону Прапора, он к ночи явился назад в единственном числе. Взятый с собой взвод он потерял, столкнувшись с украинскими БМП. Как выяснилось позже, взвод был рассеян и практически без потерь в людях и в вооружении вышел на новые позиции. Но Арсену неудача стоила ротного. Потому что остальные подразделения он даже не предупредил о своем убытии, кинувшись в бой самолично. Решив, что ему пока рано командовать ротой, я оставил его в прежней должности взводного.

Вторым разом, когда мне пришлось выражать Арсену порицание (а он уже был награжден Георгиевским Крестом), стали события начала июля - после выхода из Славянска. Отправленный на усиление в Снежное - в сводный батальон Прапора, Арсен в ночной темноте за рулем БТРа на большой скорости влетел в лесопосадку, прозевав т-образный перекресток. БТР-80 (которых у нас в Славянской бригаде на тот момент было меньше, чем пальцев на одной руке) вышел из строя надолго, а сам Арсен с переломами руки, ключицы и сотрясением мозга отправился в Крым на лечение.

Признаться, я не рассчитывал его больше увидеть. Ситуация менялась в худшую сторону с каждым днем. Кольцо окружения вокруг Донецка постепенно смыкалось и уплотнялось. А полученные травмы требовали достаточно длительного излечения. Но не прошло и трех недель, как Моторола снова прибыл в Донецк с рукой на перевязи и твердо заявил, что готов встать в строй. И отправился в свой взвод под Снежное.

Поскольку Арсен не входил в число батальонных и ротных командиров, которые обязаны были являться ко мне на доклад, я его с тех пор видел лишь однажды. По пути в Снежное заехал в донецкий Дворец бракосочетаний, чтобы поздравить его с вступлением в супружество. Он и остался таким в моей памяти - с короткой бородкой, одиноким Георгием и значком «Гвардия» на простом камуфляже, с упакованной в лубок рукой на перевязи и со стечкиным в деревянной кобуре, который я сам ему вручил за боевые заслуги. Что было после моего ухода, когда Арсен сделал стремительную карьеру, заняв сразу пост командира батальона «Спарта» и участвуя в боях вокруг Донецкого аэропорта и в штурме Углегорска, я писать не вправе. Меня там не было.

Одно могу сказать точно: в начале Русской весны он внес огромный вклад в оборону Донбасса и заслуженно является Героем Новороссии. В отличие от многих. Прости, Господи, рабу Твоему, воину Арсению, его грехи - вольные и невольные. Вечная память!

«Новый Чапаев, но только не за красных, а за русских». Моторолу взорвали в лифте дома в Донецке, где он жил с женой и двумя детьми

К чему мы пришли за два с половиной года русско-украинского конфликта?