Американская идеология и претензии США на глобальное доминирование-2

Вторая часть доклада центра Katehon и РИСИ.

Американская идеология и теории международных отношений

После предыдущих пояснений становится понятным, что именно находится на вершине оси гегемонии, занимает высшую ступень в ее иерархии - американский субъект (либеральный субъект), представленный американской элитой или, еще точнее, той частью элиты, которая яснее и полнее всего владеет идеологическим самосознанием. Теперь мы можем конкретизировать структуру американского субъекта, который и претендует в современной ситуации на полноту глобальной власти. Налицо образ Мирового Правителя (Всемирного судьи и Мирового жандарма), которому в той или иной степени подчиняется все человечество - и те, кто принимает его власть безропотно и лишь стремится исполнить его волю лучше и быстрее других, и те, кто пытается ему сопротивляться и пусть частично, но отстаивать суверенитет.

В политической системе США устойчиво сложилась двухпартийная модель. Она представляет собой поляризацию американского субъекта, воплощая в себе два полюса американской элиты. Смысл системы станет совершенно понятен, если мы вновь обратимся к американскому пониманию времени и пространства. США в структуре американской идеологии являются одновременно чем­-то качественно двойственным: одновременно и локальное (страна), и глобальное (территория будущего), и национальное (государство), и универсальное (судьба человечества). Сами США есть одновременно и то, и то, но при расшифровке синтетического тезиса он раскладывается на две возможные интерпретации: в первом случае США вначале локальное, а затем универсальное (тезис Americafirst), во втором - США вначале универсальное, а затем локальное.

Если продолжать параллели с советской идеологией, можно условно соотнести первое с американ­-сталинизмом (либерал-­сталинизмом) и тезисом о построения образцового капитализма в одной стране, а второе - с американ-­троцкизмом (либеральным троцкизмом) и тезисом о приоритете мировой либеральной революции. Два полюса распределены условно между республиканцами и демократами: республиканцы (не имея ничего против мировой либеральной революции), полагают, что прежде всего надо защитить национальные интересы США (как оплота мирового либерализма), а демократы подталкивают к тому, чтобы не ограничиваться национальными интересами и уже сейчас, не медля, мыслить и действовать как Мировое Правительство, ответственное за все человечество (по ходу дела ускоренным образом свергая все те режимы, в которых либеральная демократия недостаточно глубока). Между обеими партиями существует глубинный идеологический консенсус относительно главного: необходимость и даже предопределенность американской (то есть западной и либеральной) доминации никто не ставит под сомнение, речь идет только о спорах относительно последовательности этапов исторического процесса и об оптимальной на каждом конкретном этапе тактике.

В научной дисциплине «Теория международных отношений» (далее - ТМО), сложившейся в Англии и получившей особое развитие в США, двум позициям соответствуют две теоретические платформы: первой - реализм, второй - либерализм.

Реалистами в ТМО (далее - МО­реалисты) принято называть тех, кто утверждает, что принцип национального суверенитета является главенствующим и что каждая страна должна действовать прежде всего исходя из своих собственных интересов. МО­реалисты стремятся анализировать международную жизнь такой, какова она есть (отсюда их название), а не такой, какой она должна быть с точки зрения неких идеалистических представлений. Классиком и основателем МО­реализма является Ганс Моргентау. 

Либералами в ТМО (далее - МО­либералы) называют тех, кого отличает вера в прогресс, поступательное развитие мировой политики. В основе веры лежит убежденность в гуманистической природе человека, способной перестроить мир в соответствии с принципами всеобщего блага. Они считают, что международные отношения должны регулироваться нормами права и морали. Наиболее радикальная часть МО­либералов считает, что прогресс человечества ведет к преодолению национальных государств, к созданию Мирового государства и Мирового Правительства с постепенным стиранием границ и созданием глобального гражданского общества.

Очевидно, что республиканцам ближе МО­реализм, а демократам - МО­либерализм.

В США две позиции точно соответствуют самой структуре американской идеологии. МОреалисты приоритетом выбирают США как государство, а МО­либералы - США как оплот и авангард мирового либерализма. Но особенно важно подчеркнуть, что, в отличие от МОреалистов и МО­либералов в других странах, в США мы имеем дело не просто с одним государством среди многих и его национальными интересами, но с государством, изначально задуманным как универсальное, всеобщее. Поэтому область национальных интересов США заведомо должна быть глобальной. Причем МО­реалисты в США не сильно отличаются от МОлибералов, поскольку в той или иной степени признают глобальный масштаб американских национальных интересов. Но все же они в первую очередь мыслят в категории именно интересов, а не ценностей.

Американские МО­либералы отличаются от обычных либералов тем, что настаивают на необходимости установления Мирового Правительства и проведения либеральных революций в глобальном масштабе, тогда как либералы в широком смысле отстаивают прежде всего индивидуума как высшую ценность и требуют максимально освободить его от опеки государства и других форм коллективной идентичности. В США в таком широком смысле либералами являются все поголовно, и демократы, и республиканцы, и МО­либералы, и МОреалисты: все они являются носителями американской идеологии, которая строго тождественна именно либерализму. Расхождение между МО­либералами и МО­реалистами, между демократами и республиканцами начинается тогда, когда ставится вопрос о скорости и ритме процессов либеральной глобализации и балансе между американскими (а поэтому заведомо либеральными) национальными интересами и универсальными (либеральными, а поэтому американскими) ценностями. В основном они едины, в чем и состоит сущность американского консенсуса, основанного только на одном - на единстве американской идеологии.

Институты американской идеологии

После заключения Версальского мира вокруг американского президента Вудро Вильсона, одного из ярчайших представителей МО­либерализма, сложилась группа единомышленников, которых можно отнести к числу либерал-­троцкистов. Группа стала известна как Councilon Foreign Relations (сокращенно CFR), Совет по международным отношениям (далее - СМО). В нее вошли американские интеллектуалы, специалисты в МО, крупные финансовые магнаты (в частности, банкирские дома Рокфеллеров и Морганов) и крупные политические деятели. Члены группы стали разрабатывать план глобальной либеральной революции, направленной на установление Мирового Правительства. Постепенно СМО стал одной из самых влиятельных американских думающих корпораций (центров по исследованию политики и формулированию политических рекомендаций и принципов). В 1960-­е годы в СМО сделали стремительную карьеру такие яркие представители американской внешнеполитической мысли, как Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер.

СМО стал идейным центром американской идеологии, квинтэссенцией американского консенсуса, и показательно, что в Совет входили представители как республиканцев, так и демократов. Именно здесь пытались найти баланс между ценностями и интересами, между локальным и универсальным в структуре американской политики относительно главных мировых вызовов. Поэтому, несмотря на то что у истоков СМО стояли убежденные сторонники Мирового Правительства и МО­либералы, влияние структуры распространялось и на МО­реалистов, тем более что сам Генри Киссинджер, один из самых ярких и влиятельных членов СМО, был республиканцем и представителем реалистического направления в МО.

В качестве иллюстрации идейной направленности СМО на текущем этапе можно привести слова нынешнего президента Совета Р. Хааса, сказанные им в 2006 году: «Необходимы новые механизмы для регионального и глобального управления, членами которых являлись бы не только государства. Такое не означает, что «Майкрософт», «Международная Амнистия» или «Голдман Сакс» должны получить места в ГА ООН. Но означает включение представителей данных структур в процесс обсуждения региональных и глобальных вопросов, в рамках которого они могли бы оказывать влияние на то, каким образом решаются региональные и глобальные проблемы. Более того, государства должны быть готовы уступить часть суверенитета мировым структурам, если мы хотим, чтобы международная система сохранила функциональность». Далее Р. Хаас развивает свою мысль: «Наша цель должна состоять в том, чтобы заново определить сущность суверенитета в эру глобализации, найти баланс между миром, состоящим из полностью суверенных государств и международной системой в виде мирового правительства или анархии». Можно с уверенностью предположить, что вариант с международной анархией Р. Хаас считает заведомо неприемлемым.

С 1970-­х годов, однако, в США стало формироваться альтернативное направление политического анализа и идеологии, постепенно набиравшее силу и вступившее в конкуренцию с CМО. Его участники получили имя неоконсерваторов, так как опирались преимущественно на республиканцев, хотя имели влияние и на некоторых демократов.

Неоконсерваторы (У. Кристол, П. Вулфовиц, В. Нуланд, Р. Кэйген и другие) отличались от старых консерваторов (палеоконсерваторов) тем, что не меньше МО­либералов понимали важность универсальной миссии США (тогда как некоторые палеоконсерваторы склонялись подчас к изоляционизму). По сути, они не слишком отличались от СМО, а все различие заключалось в том, что для неоконсерваторов приоритетом было построение американской либеральной империи с сохранением ее государственной системы, тогда как МО­либералы из СМО допускали скорейшее создание Мирового Правительства на наднациональной основе.

Для СМО миссия США принципиально завершена после падения СССР, и пришло время строить глобальный мир с параллельной ликвидацией национальных государств. Ситуация не значит, что СМО предполагали демонтаж самой американской государственности: если государствам и следует отмереть, то США исчезнут последними, передав полноту планетарной власти правительству Соединенных Штатов Мира, созданных в целом по американскому образцу. Неоконсерваторы, в свою очередь, считали, что время для такого перехода еще не наступило, и поэтому задача США - укреплять собственную либеральную Империю, которая и должна стать ядром всей мировой политической системы в неопределенном будущем. Но в силу вызовов, исходящих от других цивилизаций - России, Китая, исламского мира, Латинской Америки и даже Европы (которую неоконсерваторы рассматривали как весьма проблематичного вассала, требующего к себе слишком много внимания) - необходимо всячески усиливать мощь самих США, не особенно считаясь со всеми остальными силами. В политике такая линия возобладала в период президентства Джорджа Буша­-младшего, но стала важнейшим политическим фактором еще в 1990­-е годы при демократе Б. Клинтоне. СМО и неоконсерваторы в одинаковой степени являются носителями американской идеологии, и для них национальные интересы США и установление мировой либеральной системы в конечном счете строго совпадают. Разница между обеими группами лишь в том, что первые смотрят на актуальное положение дел довольно оптимистично и спешат с мировой либеральной революцией и установлением Мирового Правительства, а вторые, напротив, действуя как либерал-­сталинисты, полагают, что следует укрепить сами США, превратив их в могущественную империю, и лишь потом, преодолев многие вызовы со стороны других цивилизаций, плавно переходить к чисто интернациональным Соединенным Штатам Мира.

Показательно, что в целом два курса - с преобладанием МО­либералов или МО­Реалистов - не слишком отличались по своим результатам: в обоих случаях США отчаянно стремились укрепить свою гегемонию, ослабить конкурентов, нанести удары по реальным соперникам, демонизировать и по возможности сокрушить тех, кто бросал вызов американской идеологии.

Слои американской идеологии в поясах Запада

Выяснив самым общим образом институциональные структуры оси гегемонии и определив главные интеллектуальные штабы американской идеологии, можно кратко рассмотреть, как они влияют на остальные круги Запада, которые мы выделили.

В Европе СМО создавал сети своих филиалов в разные периоды времени. Сразу после Версаля те же круги, что составляли ядро СМО вокруг Вудро Вильсона, способствовали созданию в Лондоне Королевского института международных исследований (Чэтэм Хауз), задачей которого было проводить линию на либерализм и Мировое Правительство в Европе. В 1970-­е годы на новом историческом витке СМО учредило Трехстороннюю Комиссию, двумя сторонами которой - наряду с американской - стали европейцы и японцы. Причем европейский отдел Трехсторонней Комиссии был приоритетно занят вопросами европейской интеграции на основе либеральной (по сути американской) идеологии. И, наконец, уже в 2000-­е годы СМО приступило к созданию своих прямых филиалов в Европе, хотя прежние структуры все еще сохранялись и продолжали действовать. Тем не менее все связанное с СМО в Европе мы можем рассматривать как главные центры американской гегемонии.

Официальные дипломатические, военно­-стратегические (в рамках НАТО), экономические и финансовые институты, отвечающие за американо-­европейское партнерство и единство атлантистской стратегии по сравнению с сетью СМО, были вторичны. Идеологическим ядром атлантистской Европы, то есть инстанцией, отвечающей за судьбы Запада, были именно те сети, которые так или иначе замыкались на СМО.

Показательно, что активным членом СМО был и остается знаменитый рыночный спекулянт и мультимиллиардер Джордж Сорос, ярый апологет открытого общества и открытый сторонник Мирового Правительства. Структуры Сороса также относятся к сети.

Показательно также, что неоконсерваторы собственных сетей в Европе не создали, а те центры, которые были ориентированы на них, имели маргинальный статус. Такое вытекает из базовой установки консерваторов на единоличную доминацию США, которым нужны не партнеры, а покорные исполнители.

Аристотель различал в своей «Политике» два вида управления: господство и политика. Господство осуществляется над рабами, домашними и животными, которые считались в Греции и Риме собственностью домохозяина; господство не предполагает субъектности в тех, кем управляешь. Политика, в свою очередь, - управление свободными. Если рабу достаточно приказать, то свободного необходимо убедить. В таком смысле СМО занимаются в Европе политикой, а неоконсерваторы - господством.

На следующем круге Запада два главные центра международной политики США в целом действуют так же, как в Европе. Проамериканские режимы СМО стараются удержать в зоне американского влияния не только принуждением, но и лестью, подкупом, то есть политикой. Главное не столько подчинить режимы таких стран прямой воле Вашингтона, сколько способствовать развертыванию в них демократических реформ. Экспорт цветных революций, которыми во всем мире занимается Фонд Сороса, - одно из излюбленных средств МО­либералов в достижении своей цели. Причем неоконсерваторы со своей стороны оказывают политическую, финансовую и военную поддержку тем режимам и политическим силам, которые готовы напрямую выполнять волю США, подчас взаимодействуя и с теми силами, которые далеки от классических норм либеральной демократии.

Но в целом и в Европе, и в прозападных странах обе инстанции действуют заодно по единому принципу: большая степень либерализма ведет к большему влиянию США и наоборот. Все прекрасно укладывается в рамки американской идеологии: работающий на США служит историческому прогрессу человечества, действующий в интересах либерализма помогает США как оплоту последнего реализовать свои исторические задачи.

В некоторых случаях, как, например, в Грузии и на Украине, в ходе цветных революций и свержения законных правительств сети СМО и неоконсерваторов действуют до определенного момента в едином ключе, расходясь лишь в мелочах и деталях. Так, Майдан 2014 года финансировали структуры Джорджа Сороса (СМО), но главарей Майдана поддерживали и неоконсерваторы (В. Нуланд).

И, наконец, сети влияния американской гегемонии в тех странах, которые не является полностью лояльными к США, представлены приоритетно структурами СМО. Так, в СССР они выдвинули идеологическую модель конвергенции, которую взял на вооружение М. Горбачев, что способствовало в конце концов падению СССР. В 1990-­е годы либералы, связанные с СМО, вообще оказались на первых ролях в руководстве страны. Точно так же обстоит дело и в других странах, хотя в Китае и в Иране свобода аналогичных инициатив по созданию открытых и влиятельных проамериканских центров существенно ограничена, и им остается опираться на оппозицию и маргинальные (диссидентские) круги. Таким образом, Запад является не только цивилизационным явлением, но и обладает собственным центром - США, идеологией - американской гегемонистской доктриной, властной и интеллектуальной элитой - из числа элиты США, организационными структурами, в первую очередь - сети политиков СМО и гораздо меньше - господ неоконсерваторов. Мы имеем дело с полноценной идеологической системой организации мира, ориентированной одновременно и на укрепление и сохранение американской гегемонии, и на продвижение либеральных идей и принципов в целях постепенного подчинения и упразднения национальных государств, установления Мирового Правительства. Важно, что и МО­либералы, и деятели СМО практически не скрывают своих целей и задач: все, о чем мы говорим, можно легко обнаружить в открытых источниках - статьях, публикациях, монографиях, интервью и даже в учебниках по МО.

Антиамериканская идеология?

За фасадом кратко описанной нами американской (=либеральной) архитектуры миропорядка мы имеем дело с полноценной цивилизационной, геополитической и политической моделью, в центре которой стоит американская идеология. То есть у тех, кто принимает основные решения в современном мире, есть строго фиксированная опора в виде представлений

о сущности и ориентациях исторического процесса;

о роли тех или иных стран и народов в судьбах человечества;

о позитивных ценностях (свобода, торговля, индивидуализм, прогресс и т.д.) и негативных антитезах таким ценностям (авторитаризм, тоталитаризм, война, отсутствие перемен и т.д.);

о нормативном политическом устройстве (либеральная демократия, тезис о том, что демократия есть власть меньшинств, направленная против большинства, всегда склонного к тирании);

о поступательном развитии техники и технологий;

об абсолютности и безальтернативности рыночного устройства;

о свободе людей выбирать половую принадлежность;

о необходимости демонтажа традиционных государств;

о желательности смешений рас, культур и религий в едином глобальном мировом гражданском обществе и т.д.

Описанная идеология лежит в основе образовательной, информационной и культурной политики стран Запада, определяет как военную, так и информационно­-пропагандистскую стратегию, влияет на экономику и дипломатию. Существующая гегемония управляется именно данной идеологией и служит ее интересам.

Поэтому если мы не согласны с самим фактом гегемонии и хотим ей противостоять, все будет тщетно в том случае, коль скоро мы будем бороться со следствиями вместо причин - с теми или иными вызовами, исходящими от США или их ближних и дальних сателлитов, от тех или иных организационных структур, обслуживающих американскую идеологию или от отдельных компаний. Все будет фрагментарно и бессистемно. В короткой перспективе любое отчаянное сопротивление может дать положительный эффект или как минимум затормозит наступление американской идеологии на наше общество. Но в более широком масштабе системе противостоять от лица бессистемности нельзя. Точно так же нельзя эффективно сопротивляться идеологии от лица деидеологизированной структуры. Прямых агентов иностранных спецслужб, представляющих собой низший состав в идеологической войне, можно идентифицировать и обезвредить, но агентура влияния, причем действующая вполне открыто, аналогичными прямолинейными методами не выявляется.

Отсюда следует простой вывод: для эффективного оппонирования американской идеологии необходима более или менее симметричная структура. В центре ее должна быть также именно идеология. Но только другая: русская православная идеология (Русский мир), евразийство (континентализм).

Далее следует определить те страны, которые ориентированы на Россию и являются нашими союзниками. Причем идеология необходима хотя бы для того, чтобы выстраивать с ними политические (убеждающие), а не только господские (принуждающие) в аристотелевском смысле отношения. Те, кто подчиняется грубой силе (даже если сила наша) лучше, чем те, кто сопротивляется, но хуже, чем те, которые добровольно, по своему убеждению становятся друзьями и соратниками. Если у нас не будет идеологии, у нас не будет инструмента убеждения, а будут лишь инструменты принуждения, что крайне неустойчиво и опасно. Поэтому и дружбу среди стран Евразийского союза без идеологии (как минимум без идеологии интеграции) построить невозможно. Еще в большей степени такое справедливо для стран, находящихся довольно далеко от нас и не имеющих с нами общих локальных интересов. Здесь идеология становится почти единственным инструментом для привлечения друзей. Сегодня многие страны с симпатией относятся к России только потому, что мы сопротивляемся США и их гегемонии, противимся насаждению американской идеологии. Остальное они додумывают сами. Но так долго длиться не может. Если мир поймет, что мы действуем лишь реактивно, а значит полностью (хотя и обратным образом) зависим от Запада, или руководствуемся как прямолинейные МО­реалисты лишь эгоистическими национальными интересами - наступит разочарование.

И, наконец, гибкая идеология позволила бы приобрести даже в странах Запада множество союзников, которые по тем или иным соображениям недовольны американской идеологией, ставшей сегодня тоталитарной и единственно разрешенной. Ими могут быть антилибералы как справа, так и слева или круги, по тем или иным религиозным или мировоззренческим причинам отвергающие базовый идеологический набор, доминирующий в США и продвигаемый замкнутыми на них сетями в глобальном масштабе. Но чтобы отношения с ними становились системными, следует не только отвергать американскую идеологию, но и предлагать взамен нечто системное, стройное и ответственное, основанное на истории, политической философии, на понятии субъекта, на толковании сущности времени и пространства.

И, наконец, для противостояния американской идеологии нам необходимы институции, аналогичные СМО и неоконсерваторам, но только с обратным знаком. Должны возникнуть интеллектуальные центры элиты, отчетливо понимающей свою собственную цивилизационную и историческую идентичность и готовой идентичность укреплять и утверждать в отчаянной идеологической борьбе, которая будет неизбежна. Альтернатива же такой идеологической борьбе одна: полная идейная капитуляция перед американской идеологией.

Американская идеология и претензии США на глобальное доминирование-1