Главным мотивом комсомольцев был секс

Одним из неприятных аспектов моего пионерского детства было знание о том, что в какой-то момент оно кончится и тогда придется вступать в комсомол. Пионером быть если и не весело, то хотя бы не накладно и ни к чему не обязывает, кроме как хорошо учиться, переводить бабушек через дорогу и быть всем ребятам примером. Во время войны, понятное дело, надо было стать пионером-героем. Но вот в мирное время подвигов Павлика Морозова или гайдаровского барабанщика Сережи от нас в 1980-е годы уже никто не требовал. Мы просто были маленькие дети, нам подавай гулять.

Иное дело комсомол. ВЛКСМ - серьезная политическая организация, истории которой была посвящена лежавшая дома толстая книжка с картинками. Комсомольцы сражались на фронтах гражданской войны, строили домны и поднимали колхозы в пору первых пятилеток, отважно уходили добровольцами на фронт, восстанавливали разрушенные войной города. После войны они же поднимали целину, строили Братскую ГЭС и БАМ, но здесь, конечно, уже были подвиги второго сорта по сравнению с революцией и войной, к тому же комсомольцам намекали, что в яростных стройотрядах неплохо платят.

Но все-таки из каждого репродуктора гремело пахмутовское: «Любовь, Комсомол и Весна» - почему-то пионерскими голосами. Комсомол служил своеобразным обязательным приложением к молодости. Хочешь пахнущих свежестью девушек со взволнованно вздымающейся грудью - клади в карман комсомольский билет. Здесь-то и таилась засада.

Образы таких обещанных девушек представляла картина Сергея Григорьева «Прием в комсомол». Картина тиражировалась всюду в версии после ХХ съезда - бюст Сталина в углу был старательно замазан. Но главное-то оставалось - юная девушка в скромненьком школьном фартучке стоит со сведенными руками под то ли доброжелательными, то ли иронически-насмешливыми и в любом случае оценивающими взглядами членов бюро комсомола. На переднем плане роскошная блондинка из серии «Не нашего полета птица», дальше подперла лицо кулаком некрасивая полнолицая - понятно, что активистка. Сбоку злоглазый чернявый мальчишка во френчике. А нависает над всем элегантный блондин в двубортном костюме, разглядывающий кандидатку. Он явно тут главный.

Не знаю, осознанно ли Григорьев (воздержавшись, конечно, от раздевания модели) воспроизвел композицию классического ориенталистского сюжета «Продажа рабыни» (или раба), вдохновившего сотни художников - от Жерома до Верещагина. Или же все получилось помимо его воли, но передавало именно тот момент ужаса, который смущал меня в комсомоле. Чувство непринадлежности себе, подвластности коллективу, причем не абстрактному коллективу, а в лице конкретных членов бюро, которые могут тебя возненавидеть (или возлюбить, что не всегда лучше), - изрядно пугало.

В 12 лет оказавшись в больнице по случаю удаления гланд в день заключения договора о РСМД (того самого, из которого американцы теперь вышли), я вскоре обнаружил, что моя стивенсоновская «Черная стрела» удивительно быстро закончилась, и не оставалось никакого другого выхода, кроме как читать кем-то забытый на тумбочке роман из жизни комсомольцев. Главный отрицательный герой там играл на гитаре, а в итоге обманул девушку, но коллектив за аморальный поступок его примерно наказал. Строительно-производственному процессу в книге уделялось минимум места, почти все было сосредоточено на личных отношениях. И вновь было жутковато от того, что коллектив тут при чем.

По счастью, испытывать комсомол на себе лично не пришлось. Все годы моего отрочества перестройка развивалась с неумолимостью, и комсомол пал первой жертвой гласности - кроме как с пренебрежением отзываться о комсомольцах в банях было не принято. Клубы, конечно, по звонкам сверху снимали с проката анонсированное «ЧП районного масштаба», но комсомольцев все равно почти все в поколении перестройки презирали. И очень сильно удивились, когда оказалось, что именно к комсомольцам перешла изрядная часть национальной собственности. Ими в значительной степени оказались укомплектованы ряды новых ельцинских олигархов - Ходорковский, Потанин, Авен...

Интересно, что многие украинские деятели прошли ту же школу: Александр Турчинов, Олег Тягнибок, Ирина Фарион. Что же столь интересным людям, равно как и многим другим (судя по торжественности празднования, создающей впечатление, что мы и по сей день живем в СССР), так нравилось в организации, которая ужасала в детстве меня?

Ответ я нашел много лет спустя в книге Валентинова «Штурм небес», посвященной антирелигиозной политике в первые годы советской власти. Ленинский комсомол был одним из главных ее героев и показал себя во весь рост. Тогда-то и стало понятно, для чего вообще понадобилось учреждать организацию.

Свободная любовь и мамкина ложка

Антирелигиозная политика была одним из важнейших направлений в первые годы советской власти, идеологическим сломом через колено всей толстозадой Руси. Однако даже коммунисты, не говоря уж о беспартийных рабочих и хоть немного не голоштанных крестьянах, участвовали в ней неохотно. «Найти у нас в деревне коммуниста, у которого бы не висела в избе икона, - большая редкость», - жаловался в газете «Известия» корреспондент из Тульской губернии.

Мало того, даже молодые люди, в частности красноармейцы, которых удавалось привлечь к кощунствам, жили под постоянным прессом традиции своих семей, должны были уважать верующих мамок и мнение односельчан. «Один молодой красноармеец рассказывал про то, как в праздник за столом не перекрестился, и задумал вступить с матерью в спор по религиозному вопросу. Мать покончила религиозный диспут ударом горячей ложки с кашей по его красноармейскому лбу...» - жаловалась советская газета и призывала: «Не бойтесь мамкиной ложки!» Но как не бояться, если с мамкой жить и при помощи мамки жениться, весь многовековой уклад русской жизни держался на богомольной мамке.

Требовался особый способ, особая структура, которая сможет вырвать молодых людей из-под власти мамкиной ложки и направить на жуткие и бесстыдные дела, на которые не решился бы ни один уважающий себя коммунист из великороссов. Здесь-то и сыграл свою роль комсомол - новая жизненная среда, крепкая товарищеская сплотка, коллективизм, причудливо сочетающий обобществление быта и крайнюю распущенность, в том числе свободные отношения с девушками, тоже вырвавшимися из-под мамкиной опеки. Тело комсомолки-товарки служило своего рода наградой за кощунства и бесчинства.

Соответствующему аспекту ранней комсомольской жизни в 1920-е годы была посвящена обширная литература «без черемухи» - и одноименный рассказ Пантелеймона Романова, и «Луна с правой стороны» Сергея Малашкина, и «Собачий переулок» Льва Гумилевского, и многие другие произведения.

Фактически женщины превратились в сексуальных рабынь для отрядов штурмовиков небес.

«Совсем недавно, - отмечала в 1927 году комсомолка Л. Каган, - встретив комсомолку или беспартийную девушку в чисто выглаженной кофточке, с завязанным галстуком и в вычищенных туфлях, ей презрительно бросали «Мещанка». Часто парень, приставая к девушкам и получая отказ, не примиряясь с ним, начинает травлю мещанки, приводящую девушку в таких случаях или к уступке в притязаниях парней, или к выходу из союза...»

Оторванные наконец от мамки и хорошо мотивированные главным завоеванием первых лет революции - свободной любовью, комсомольцы двадцатых штурмовали небеса с увлечением и азартом, так что ухитрялись иной раз вызывать отвращение даже у старших партийных товарищей, не говоря уж об обычных людях.

«Отношение населения к комсомолу не избегло общего налета традиционного пренебрежения... сплошь и рядом пренебрежение разделяют и местные коммунисты... Про кулацкую молодежь и говорить не приходится: она буквально подстерегает комсомольцев и зачастую мстит им ножом, заявляя - «Или выходи из комсомола, или мы тебя убьем», - писал Валентинов. У такого отношения были понятные причины.

«По случаю Комсомольского Рождества попы отложили церковные службы до шести часов утра. Комсомольцы выжидали момент начала служб и подошли к церквам с оркестрами музыки. К ним примкнули толпы молодежи и пожилых. Интерес вызвали карикатурные иконы, чучела богов, сожженные в конце демонстрации, частушки и танцы... Участники процессий были одеты в облачения духовенства различных вероисповеданий, но преимущественно православного, с париками из длинных волос и приделанными всклокоченными бородами, на автомобилях за ними ехали загримированные боги. Богоматерь с младенцем в красноармейской форме, Бог-отец с седой бородой и различные святые. Всюду виднелись плакаты вроде: «Мы прорвали фронт буржуазной международной блокады, теперь религия - опиум для народа», «1922 раза Богоматерь рождала Христа, а на 1923 раз родила Комсомол» и пр. Перед чтимыми народом святынями процессии делали остановки и служили богохульственные молебны:

Всех богов на землю сдернем,
Визжите, черти, веселей!
Станцуем карманьолу!
Всех богов на карнавал!
Буянит в вышней роще
Безбожный комсомол».

Комсомолу как новой кощунственной церкви храмы передавались под клубы. «...Портрет Либкнехта раздвинул образа в алтаре. Спрятался за знаменами Пантелеймон-Целитель. Со стен кричат заголовками стенные газеты: Готовим смену! На обе лопатки святых!.. И что нам слышать приходится: // Коллонтай у него богородица».

Большевичка Александра Коллонтай была самой знаменитой проповедницей свободной любви, автором теории стакана воды, к которому приравнивался половой акт. Гнусность сравнения была очевидна для каждого. И попробуй возрази:

«В городе Острове во время Пасхальной заутрени пришедшие из деревень комсомолы вошли в церковь с папиросами и в шапках, с громкими разговорами. Их поведение возмутило верующих молящихся, и они попытались удалить комсомольцев из храма. Однако находившиеся среди молящихся для шпионажа чекисты тут же в храме арестовали протестантов и в святую ночь упрятали их в тюрьму».

От раскулачиванья мамки к русскому повороту

За двадцатыми годами пришли тридцатые, и комсомол понадобился уже для раскулачивания той самой мамки, у которой кое-где не останется теперь даже каши в недавно столь грозной ложке. Необходимо было революционной романтикой примирять людей с нечеловеческими условиями почти бесплатного труда.

Так начались самоканонизация комсомола в романе «Как закалялась сталь» и его самовоспевание: «Не погибла молодость, // Молодость жива! // Нас водила молодость // В сабельный поход, // Нас бросала молодость // На кронштадтский лед» (любопытный факт - стихотворение Багрицкого представляет собой пародию на безыдейные стихи Николая Олейникова «Маленькая рыбка, жареный карась», а не наоборот, как естественно было бы подумать).

Молодость и в СССР, и в фашистских странах Европы стала своего рода священным фетишем, который оправдывал любую жестокость и преступление. С нами молодежь, значит молодость, значит будущее, значит мы правы (хотя, по совести сказать, когда будущее наступит, нынешние молодые станут стариками, - глупость какая-то получается). От молодых людей требовали во имя их молодости и светлого будущего прыгать с парашютом, работать сверхурочно, доносить на врагов народа и громить церкви.

Тот же ювенильный фашизм применяется и сегодня. Теперь уже всевозможными цветными революциями, заимствовавшими его от китайских хунвейбинов и использующими молодых как дешевое пушечное мясо.

Все первые семь руководителей советского комсомола были арестованы и осуждены как враги народа: Ефим Цетлин, Оскар Рывкин, Лазарь Шацкин, Петр Смородин, Николай Чаплин, Александр Мильчаков, Александр Косарев. Только Мильчаков не был расстрелян как контрреволюционная собака, а отбыл 13 лет в лагерях. Ни в одной другой советской организации враги народа не гнездились с такой плотностью.

Великая война серьезно подправила имидж комсомола. Разумеется, молодежь и без всякого комсомола сражалась бы за Родину. Но поскольку большинство молодых героев естественным образом были комсомольцами, поскольку в их отправке на фронт или организации действий в тылу врага комсомол сыграл значительную роль, то они, разумеется, оказались комсомольцами-героями. Зоя Космодемьянская, Лиза Чайкина, молодогвардейцы...

Хотя вот какой парадокс - знаменитая «Молодая гвардия» оказалась одной из немногих реально действовавших подпольных комсомольских организаций, несмотря на огромную площадь оккупированной немцами территории и большое количество комсомольцев, оказавшихся в оккупации. Мало того, организационные формы «Молодой гвардии» были мало похожи на комсомольские. Налицо была подпольная боевая организация, а не официальная властная структура при компартии, каковой стал предвоенный комсомол.

Так или иначе, после войны комсомол оказался на какое-то время серьезной политической структурой. Два его первых секретаря - Александр Шелепин (Железный Шурик), прославившийся тем, что отобрал в диверсантки Зою Космодемьянскую, и Владимир Семичастный, прославившийся заглавной ролью при травле Пастернака, - возглавили КГБ СССР. В конце хрущевского и начале брежневского правления комсомольцы составляли сплоченную и достаточно воинственную внутрипартийную группу, сделавшую ставку на боевой советский патриотизм - космос, спорт, культ героев войны, противостояние с США (вместо разрядки, которой добивался Брежнев).

В судьбе комсомола произошел удивительный и парадоксальный поворот. В эпоху хрущевских гонений на церковь комсомольцы исполняли наиболее грязные и преступные поручения по закрытию храмов, издевательству над верующими и срыву богослужений, как в пресловутые 1920-е. Однако с 1965 года комсомольские газеты и журналы стали бастионом русской партии в составе КПСС.

Журнал «Молодая гвардия» оказался локомотивом русского поворота в советской публицистике. Именно в нем был опубликован манифест художника Корина, скульптора Коненкова и писателя Леонова «Берегите святыню нашу», который закончил эпоху разгрома духовного наследия. Там же появляется публицистика Виктора Чалмаева, предложившего устранить пропасть между советской страной и царской Россией (потом, в 1970-е годы, его подвергнут жесткой обструкции в партийной печати). А издательство «Молодая гвардия», возглавляемое Валерием Ганичевым, станет настоящим приютом деревенщиков.

И вот уже на пленуме ЦК ВЛКСМ 27 декабря 1965 года непререкаемый комсомолец №1 советской страны - первый космонавт Юрий Гагарин - заявляет:

«На мой взгляд, мы еще недостаточно воспитываем уважение к героическому прошлому, зачастую не думаем о сохранении памятников. В Москве была снята и не восстановлена Триумфальная арка 1812 года, был разрушен храм Христа Спасителя, построенный на деньги, собранные по всей стране в честь победы над Наполеоном. Неужели название памятника затмило его патриотическую сущность? Я бы мог продолжать перечень жертв варварского отношения к памятникам прошлого. Примеров таких, к сожалению, много».

Триумфальную арку, не связанную с идеализмом и поповщиной, вскоре в Москве восстановили.

Интересно, что и нападения на церкви, и патриотический поворот уместились в период руководства одного и того же главы комсомола - Александра Павлова. А когда к 1968 году Брежневу удалось полностью разгромить комсомольцев и убрать их с партийного олимпа, его политика имела парадоксальные последствия. Павлов был переброшен с комсомола на спорт: бои за шахматную корону, хоккейные суперсерии, знаменитый баскетбольный триумф, Олимпиада-80 были в значительной степени достижениями бывшего комсомольского вожака.

Сама же организация хирела и постепенно вырождалась, становясь сообществом тех самых комсомольцев из бань и начинающих кооператоров, каковой она пришла к своему позорному концу. Что у организации был за конец, говорит фигура последнего секретаря ВЛКСМ, горбачевского выдвиженца Виктора Мироненко. Ныне он возглавляет Центр украинских исследований Института Европы РАН, регулярно делает заявления вроде «Россия - младший брат Украины» и ругает Москву за поддержку донбасских сепаратистов.

Комсомол был, в сущности, зеркалом советской эпохи. Созданный как организация красных дьяволят, он успел побывать и в роли палача русских церкви, крестьянства и традиций, и организацией репрессированных врагов народа (в данном случае зачастую без всяких кавычек), и отрядом борцов с вражескими захватчиками, и новой волной антицерковных хулиганов, и тайным орденом патриотов, и собранием растленных партийных бонз.

Соответствующая функция советской системы паразитировала на естественном биологическом состоянии человека - молодости, придавая ей то или иное, но угодное советской власти направление. И сегодня те, кто ностальгирует по комсомолу, воспевают «не Брежнева тело, но юность свою» - времена, когда тела были мускулистыми, а грудь - высокой. И их сложно осуждать.

Главное не забыть, что за бесовщину, которая породила ВЛКСМ, Россия (та Россия, которой тысяча лет) платила весь ХХ век страшную, порой кровавую цену.