Россия и военная реформа в Сирии: планы и реальность

Сирийская арабская армия стала ключевым фактором выживания режима Башара Асада в гражданской войне, продолжающейся девять лет. Ей приходилось адаптироваться и меняться, чтобы удерживать режим и государство от краха, и она, несомненно, уже не та, что прежде. Сирийская армия и впредь будет играть в стране центральную роль, особенно сейчас, когда война близка к завершению и основные союзники Дамаска - Москва и Тегеран - нуждаются в САА, чтобы обеспечить выживаемость режима.

Однако в ходе войны боеспособность армии сильно упала, а присущая ей роль объединяющего страну института оказалась под сомнением. Сегодня вопросы о том, как будет трансформирована САА и сумеет ли центральное правительство провести военные реформы так, чтобы восстановить авторитет армии и одновременно дать толчок внутрисирийскому примирению, являются важнейшими для стабилизации страны и политического урегулирования. Тот факт, что Москва и Тегеран по-разному видят реформы, только осложняет ситуацию.

Одна из задач российской военной кампании в Сирии заключается в том, чтобы предложить убедительную и успешную альтернативу западному подходу к решению конфликтов в регионе (проявившему себя, например, в Афганистане, Ираке и Ливии). С точки зрения Москвы, западный подход оказался провальным. Для того чтобы Россия могла показать свое преимущество, ей необходимо справиться со сложнейшей задачей - успешно реформировать САА, сосредоточившись на развитии военного образования и подготовке личного состава, и параллельно контролировать ход преобразований и процессы внутрисирийского примирения, обеспечивая общую стабильность в стране.

В данной статье будут рассмотрены причины, побудившие Россию реформировать САА, уже сделанные шаги, а также трудности, с которыми России предстоит столкнуться.

Мотивы России

Российская военная кампания в Сирии началась 30 сентября 2015-го. Изначально Москва планировала, что операция займет месяцы, а не годы. Расчеты оказались неверными, и России пришлось приспосабливаться к новым реалиям, в том числе к сотрудничеству с очень раздробленными и неэффективными сирийскими вооруженными силами.

Изначально Москва решила вмешаться, когда ей показалось, что режим Асада обречен и продержится максимум несколько месяцев, если не недель. Было очевидно, что САА действовала неэффективно в условиях гражданской войны, не могла стабилизировать конфликт и защитить суверенитет страны. Поэтому среди основных задач, поставленных перед российским контингентом в Сирии, оказалась и военная реформа.

Россия традиционно рассматривает вооруженные силы в качестве ключевого института государственного аппарата и важнейшей опоры стабильности на Ближнем Востоке. Вот почему Россия заинтересована в реформе сирийской армии. Ей необходимо создать эффективный военный институт, способный уверенно контролировать страну, обеспечивать стабильность и выступать в роли надежного партнера, гарантирующего российские интересы в Сирии.

Кремль надеется, что успешное разоружение и демобилизация отрядов оппозиции, ее реинтеграция в сирийское общество, как и в целом постконфликтная стабилизация и восстановление страны, в которых Россия играла бы ведущую роль, укрепят ее мировую репутацию ведущего посредника в конфликтах.

Давние дипломатические связи с Сирией обеспечивают России хороший задел, облегчающий проведение реформы и перестройку вооруженных сил страны. Советский Союз с 1955 года был военно-политическим союзником Сирии. Он поставлял ей оружие и современное оборудование, тренировал и обучал сирийских военных по образцу Советской армии и помогал создавать военную инфраструктуру.

Опираясь на советскую основу, Россия уже в сентябре 2015 года смогла запустить реформу раздробленной и ослабевшей сирийской армии. Однако по мере расширения российского участия в конфликте в процессе реформировании САА обозначились две главные проблемы: как восстановить монополию сирийского государства на применение силы и уравновесить иранское присутствие в стране.

Восстановление монополии государства на применение силы

С самого начала сирийского конфликта стало ясно, что для удержания власти режим не мог положиться исключительно на вооруженные силы, поэтому Дамаск лишил армию монополии на использование силы. На местах были сформированы проправительственные отряды ополчения, чтобы уравновесить мобилизацию антиправительственных сил. За девять лет гражданской войны проправительственные вооруженные отряды разрослись и усилили свое влияние настолько, что сами стали представлять угрозу для государственного суверенитета.

Москва прекрасно понимает, что в краткосрочной или среднесрочной перспективе десятки тысяч неконтролируемых вооруженных людей могут серьезно осложнить жизнь режиму. Некоторые полевые командиры сами превратились в местную власть, что привело к соперничеству между ними и САА, поскольку лидеры ополчения не желают делиться полномочиями с центральным правительством.

Соперничество еще больше подрывает авторитет и структуру управления САА. По некоторым оценкам, в 2018 году центральное командование полностью контролировало лишь 20-25 тыс. солдат и офицеров, тогда как в различных проправительственных отрядах ополчения состояло до 150-200 тыс. бойцов.

С тех пор численность личного состава САА выросла, но на поле боя по-прежнему доминируют иррегулярные вооруженные группы, что, в свою очередь, не делает их более надежными и управляемыми, а создает дополнительные риски для сирийского правительства. Вот почему в долгосрочной перспективе режиму придется выработать формулу, позволяющую учитывать интересы полевых командиров и одновременно включать их в новую систему вооруженных сил под единым центральным командованием. Чем, собственно, и намерена заниматься Москва.

Нейтрализация иранского присутствия в Сирии

Усилившееся присутствие Ирана, который создает и финансирует проправительственные отряды ополченцев, еще больше осложняет ситуацию. В ходе конфликта сирийский режим прибегал к услугам иностранных шиитских отрядов, преимущественно спонсируемых Ираном: ливанская «Хезболла», иракские бригады «Аль-Зульфикар» и «Абу аль-Фадль аль-Аббас», иранские силы «Кудс», а позднее и подразделения иранской армии, афганская шиитская бригада «Фатимиюн» и пакистанская бригада «Зайнабиюн». Шиитские формирования помогли режиму устоять, но вместе с тем поставили его в слишком сильную зависимость от Ирана, что позволило иранцам расширить свое военное присутствие в Сирии.

Для России ситуация была неоднозначной. С одной стороны, Москве требовалась наземная поддержка иранцев, поскольку она согласилась развернуть свои воздушно-космические силы в Сирии при условии, что Иран нарастит численность своих группировок, чтобы действия российской авиации были эффективнее. С другой стороны, участие Ирана привело к чрезмерной зависимости Дамаска от проиранских формирований - сейчас одно из основных препятствий на пути реформирования армии и запуска процесса разоружения, демобилизации и реинтеграции ополченцев.

Хотя проиранские отряды прочно обосновались и в Сирии, и в ее вооруженных силах, Дамаску все-таки придется создать сильную, самостоятельную и самодостаточную армию, чтобы стать менее зависимым от Тегерана. И Москва прекрасно понимает ситуацию.

Усиление армии и внешнего силы

Другая важная цель Москвы, побуждающая ее реформировать сирийскую армию, - сильный и более независимый Дамаск. Российское военное присутствие в Сирии и начатые при поддержке Москвы военные реформы могут рассматриваться как инструмент, ограничивающий региональное влияние Тегерана, что дает положительный сигнал конкурирующим региональным и глобальным державам.

В настоящее время зависимость Сирии от Ирана является тем препятствием, из-за которого многие региональные и мировые державы не могут вступить с Дамаском в переговоры об урегулировании конфликта. В результате вопросы о снятии санкций и послевоенном восстановлении Сирии никто даже не обсуждает.

Такая ситуация не соответствует интересам России, понимающей, что она не сможет заново отстроить страну в одиночку. Именно поэтому Москва стремится укрепить позиции Дамаска. Бóльшая независимость позволит ему расширить сеть региональных сторонников и доноров, что, в свою очередь, откроет путь к восстановлению страны. Например, компании из ОАЭ уже не только собирают информацию о возможностях развития бизнеса в Сирии, но и начинают вкладывать средства, чтобы после войны обеспечить себе место в сирийской экономике.

Демонстрация успеха

Военная кампания в Сирии и поддержка, оказываемая местному правительству, могут также рассматриваться как попытка России предложить альтернативу западному подходу к конфликтам в Афганистане, Ираке, Ливии, Йемене и других странах Ближнего Востока. По мнению Кремля, соответствующий подход доказал свою полную несостоятельность. Москва хочет продемонстрировать, что придерживается намного более конструктивного и рационального подхода к конфликтам подобного рода, и надеется, что успех в Сирии поможет ей продвигать свой образ эффективного посредника.

Чтобы добиться осуществления своих целей, помимо предпринимаемых дипломатических и военных усилий Россия должна сосредоточиться на реформе САА, развивая систему военного образования и подготовки, а также наблюдая за процессом политических реформ и межсирийского примирения. Лишь тогда можно добиться успеха.

Цель России - высокомобильная профессиональная армия

Россия планирует поддерживать САА, чтобы показать себя надежным партнером - гарантом стабильности в стране, и избежать будущих протестов, защитив российские интересы в Сирии, в частности две военные базы в Латакии и Тартусе. Если сирийское побережье окажется отрезано от Алеппо и от северо-восточных и восточных районов, стратегическое значение баз значительно уменьшится. От того, удастся ли восстановить контроль над всей территорией страны и удерживать его в дальнейшем, напрямую зависят перспективы будущего возрождения экономики и торговли в Сирии, что в конечном итоге выгодно и России.

Что касается сирийской армии, Москва хочет, чтобы она обладала высокой степенью институционализации, была деполитизирована и свободна от идеологии и межнациональных/межрелигиозных разногласий. Во время войны узкоконфессиональный и часто политизированный характер вооруженных сил не позволял им выполнять свои прямые обязанности.

Нынешние усилия России по реструктуризации сирийской армии, в частности 5-го и 6-го армейских корпусов и «Сил тигра», показывают, что она делает ставку на создание высокомобильных частей. Причем возрождение традиционной армейской структуры довоенного типа сегодня едва ли разумно. Более того, поскольку сейчас Россия имеет в Сирии две военные базы и планирует оставаться там как минимум 49 лет, то ни к чему тратить усилия на восстановление сирийских вооруженных сил до довоенного уровня. Похоже, первоочередное внимание будет отдано созданию эффективных и высокомобильных пограничных войск, способных быстро выдвигаться в разных направлениях, внутренних войск для поддержания порядка, военно-воздушных сил и сил ПВО.

Что удалось сделать России на сегодня

Исходя из поставленных задач, Россия стремится создавать более централизованные армейские структуры, полностью подконтрольные государству, и вместе с тем ограничивать влияние Ирана на сирийских военных. Поэтому Россия стала усиливать отдельные части внутри вооруженных сил страны.

В конце 2015 года Москва создала 4-й корпус - налицо была первая попытка реструктурировать сирийскую армию, интегрировав в нее вспомогательные нерегулярные силы. 4-й корпус состоял из различных армейских частей и связанных с ними вооруженных отрядов, включая силы местной самообороны, действовавшие в районе Латакии, в том числе контролируемые Ираном Силы национальной обороны и Бригады БААС.

Однако первый опыт оказался неудачным, поскольку находившиеся под контролем Ирана силы вроде СНО не позволили установить строгую систему управления войсками. Традиционная стратегия Тегерана заключается в создании и поддержке параллельных негосударственных военных структур, которые не подчиняются напрямую сирийскому государству и охотнее выполняют приказы Ирана, чем центрального командования страны. Похожим образом Тегеран участвовал в формировании и подготовке СНО, зачастую не подчинявшихся Дамаску.

В 2015 году российские военные также помогли реорганизовать, оснастить и подготовить «Силы тигра», которые и по сей день подконтрольны Москве. «Силы тигра» фактически стали первыми, кто находился под двойным командованием Сирии и России, - важный шаг к перелому тенденции на иранизацию сирийских военных структур.

Позже, в 2016-2018 годах, Россия создала 5-й и 6-й корпуса, набрав в них выходцев из различных проправительственных вооруженных группировок, амнистированных повстанцев и дезертиров. Затем их интегрировали в строгую военную систему под контроль центрального командования Сирии (и России). Так было сделано, чтобы ослабить иранское влияние среди проправительственных ополченцев и сирийских военных и вместе с тем укрепить САА в качестве ключевого государственного института.

В отличие от Ирана, Россия делает ставку на сотрудничество с государственными институтами. С первых дней своего участия в конфликте Москва стремилась укрепить именно государственные институты, еще остававшиеся под властью ослабевающего правительства, в том числе вооруженные силы, службы безопасности, социальных работников, суды и т.д.

Более того, Россия стремится усилить контроль над сирийским министерством обороны и генеральным штабом. Она пытается выстроить сеть пророссийски настроенных офицеров и военачальников, чтобы продвинуть их на важные посты в армии и структурах безопасности, что поможет еще больше ограничить иранское влияние на сирийские вооруженные силы и укрепить их самостоятельность.

В результате Москва создала прецедент, продемонстрировав новый подход, нацеленный на укрепление САА как государственного института, притягательного для нерегулярных формирований и ополченцев, желающих стать частью новых вооруженных сил.

Основные проблемы

За девять лет сирийского конфликта Иран значительно расширил свое присутствие в Сирии, причем проиранские силы часто действуют параллельно и даже вразрез с интересами сирийских государственных институтов. Москва же, наоборот, пытается восстановить и укрепить государственные институты, считая их наиболее надежными партнерами и гарантами стабильности. Разница в подходах может привести к серьезным трениям между Россией и Ираном, что, естественно, станет препятствием на пути каких бы то ни было конструктивных перемен в Сирии.

Чрезмерное иранское влияние контрпродуктивно и для долгосрочной российской политики в Сирии, нацеленной на политическую трансформацию, проведение реформ и примирение с региональными державами и Западом. Например, в августе 2018 года Тегеран и Дамаск заключили соглашение о военном сотрудничестве, предоставившее Ирану исключительные права на участие в восстановлении сирийской военной промышленности и инфраструктуры. Соглашение осложнило планы России по проведению реформ сирийских вооруженных сил и вызвало недовольство таких региональных игроков, как Израиль, Саудовская Аравия и Иордания. Если Дамаск будет оставаться слабым и чрезмерно зависимым от Ирана, ему придется забыть о финансовой помощи других держав, политическом прогрессе и международных усилиях по восстановлению страны.

Внутриэлитная конкуренция в ближайшем окружении сирийского президента Башара Асада также может поставить под угрозу успех военной реформы, проводимой Россией. Речь идет как минимум о двух главных группах: ястребах, настроенных проирански и менее склонных к переговорам и компромиссам, и голубях, ориентированных скорее на Россию, более гибких и склонных к компромиссам.

Повсеместное присутствие неконтролируемых вооруженных формирований, преследующих собственные интересы вопреки намерениям Дамаска, также серьезно тормозит военную реформу и не дает центральной власти установить полный контроль над страной. Тем не менее пока Дамаску на руку, что они поддерживают безопасность и стабильность там, куда САА не может послать свои части.

С учетом указанной слабости Дамаск, по-видимому, будет полагаться на нерегулярные формирования до тех пор, пока не восстановит контроль над всей своей территорией и не восстановит вооруженные силы - вот почему реинтеграция нынешнего ополчения во вновь создаваемые военные структуры относится к числу самых сложных задач.

Процесс разоружения, демобилизации и реинтеграции в Сирии начнется с малого и будет протекать медленно. Численность нерегулярных отрядов ополчения по меньшей мере вдвое превосходит личный состав САА, что сказывается на их управляемости и готовности подчиняться. Ни Дамаск, ни Россия не располагают достаточными инструментами, чтобы быстро переломить ситуацию, а значит, процесс затянется на годы. Москва не планирует развертывать наземные части для разоружения нерегулярных отрядов, а у Дамаска не хватает сил для такой операции.

Более того, массовое привлечение бывших ополченцев в ряды САА может создать диспропорции в структурах управления, что грозит обернуться новым витком напряженности. Вот почему создание крепкого ядра в новых вооруженных силах Сирии играет ключевую роль для успеха всех последующих начинаний.

Что может предложить Россия

Россия выбрала путь военной реформы, чтобы создать такое ядро в сирийских вооруженных силах. Москва положила начало тренду на укрепление САА как института, привлекательного для прочих вооруженные формирований и ополченцев, куда они смогут влиться в качестве новых подразделений.

С практической точки зрения, Россия обладает необходимым опытом для проведения сирийской военной реформы и контроля за ней. Москва может помочь в создании новых военных училищ, преследуя две основные цели. Первая заключается в подготовке новых офицеров и сотрудников служб безопасности, а также будущей военной элиты. Вторая состоит в перевоспитании представителей старой элиты. Если новые учебные заведения будут носить внеидеологический, деполитизированный и внеконфессиональный характер, у Сирии появится возможность создать новую военную элиту, которая не повторит ошибок своих предшественников.

Россия накопила богатый опыт подготовки сирийских военных в советское время. Благодаря организации новых центров военной подготовки в Сирии и отправке молодых офицеров на обучение в Россию сирийские военные получат навыки обращения с современным оружием и оборудованием. Частичное восстановление и перестройка предприятий военно-промышленного комплекса, в особенности мастерских по текущему и капитальному ремонту танков и бронетехники, позволят сирийской армии поддерживать число мобильных вооруженных подразделений на необходимом уровне.

Наконец, Россия может взять на себя вопросы безопасности и мониторинга во время переходного периода на этапе примирения, который Дамаск считает наиболее болезненным и сложным. Например, развертывание российской военной полиции в Сирии считается очень успешным шагом, и опыт будет расширяться. Военные полицейские из России, среди которых превалируют мусульмане-сунниты, пользуются доверием и уважением местного населения.

Выводы

Взявшись за сложную задачу по реформированию сирийских вооруженных сил, Россия еще крепче связала себя с Сирией. Ситуация фактически означает, что Москве так или иначе придется продавливать реформы, чтобы в итоге продемонстрировать успех. Иными словами, Россия не может позволить себе неудачу, поскольку она будет демонстрацией неспособности Москвы эффективно взаимодействовать со своими союзниками.

Кроме того, Россия оказалась в сложном положении из-за того, что проводимая ею реформа создает дополнительные риски для сотрудничества Москвы и Тегерана в Сирии - ведь у них разные подходы к выстраиванию отношений с государственными военными структурами.

Подлинная реформа сирийских вооруженных сил произойдет только в том случае, если она будет способствовать примирению в стране. Причем негибкая позиция Асада лишь усложняет реализацию российских планов. И отсюда с высокой вероятностью следует, что Москве придется заниматься в Сирии военным обучением, подготовкой и мониторингом на протяжении очень длительного времени.

Вместе с тем военная реформа необходима, поскольку без нее говорить о серьезном урегулировании в Сирии невозможно. В таком отношении у России есть богатый опыт сотрудничества с арабскими странами, когда еще в советский период она выстраивала их вооруженные силы буквально с нуля. Благодаря имеющемуся заделу у Москвы есть хорошая возможность как минимум начать процесс реформирования и направлять его в конструктивном ключе.

Роль России в реформировании сирийских спецслужб