Воронежский историк Аркадий Минаков: Консерваторы вынуждены отстаивать не только Бога, но и человека

Воронежский историк, доктор исторических наук и директор Зональной библиотеки ВГУ Аркадий Минаков выступил в Российском православном университете с лекцией «Православие и консерватизм. Социально-политические и религиозные аспекты консерватизма». Мы публикуем текст его интереснейшего доклада.

Консерватизм (от латинского conservo - сохраняю) - блистательное и мощное интеллектуальное направление европейской и русской мысли. На Западе оно представлено знаковыми именами в истории культуры и общества: начиная с европейских отцов-основателей Эдмунда Бёрка, Жозефа де Местра и гениальных основоположников русского консерватизма. Назову их: Гавриил Державин, Николай Карамзин, Александр Шишков, продолжатели-апологеты Карамзина - Сергей Уваров, Василий Жуковский, зрелый Александр Пушкин, в какой-то мере Федор Тютчев, Николай Гоголь, славянофилы, Николай Данилевский, Федор Достоевский, Константин Леонтьев, Лев Тихомиров, Иван Ильин, Александр Солженицын, Игорь Шафаревич.

Все они - своего рода культовые имена в русской культуре и русской мысли. Можно привести десятки других не менее масштабных фигур из национального русского пантеона. Казалось бы, имена говорящие сами за себя и не нуждающиеся в дополнительной рекламе.

Однако даже по сей день понятие консерватизма вызывает негативные коннотации. Его связывают с отсталостью и иррациональной приверженностью к старине, начальстволюбием, интересами господствующих классов, рептильностью и т.д., и т.п. Негативные определения - результат более чем двухвековой работы, своего рода черного пиара или, если хотите, военной пропаганды, ведущейся оппонентами и противниками консерваторов. Как западноевропейских, так и русских.

Оппонентами консерватизма традиционно выступали и выступают левые либералы и представители социалистического лагеря. Поэтому имеет смысл сравнить идеологические течения, которые появились в Новое время: либерализм, социализм, консерватизм, - поскольку сопоставление позволяет выявить главное, наиболее существенное в том же консерватизме.

Начнем с того, что с 1917 года заветными понятиями в понятийном словаре левой - социалистической - идеологии были справедливость и равенство. Идеи «Манифеста коммунистической партии» Карла Маркса или «Государства и революции» Владимира Ленина, посвященные созданию общества всеобщего равенства, звучали завораживающе. Для достижения равенства и справедливости необходимо было ликвидировать частную собственность, порождающую отношения эксплуатации, господства и подчинения и, соответственно, основные последствия частнособственнических отношений: государство, право, религию, семью, культурно-историческую традицию и т.д.

На практике реализация левых идей обернулась насилием над действительностью, миллионами жертв, уничтожением целых классов. И здесь нет ничего удивительного. Насилие вытекало из глубинной логики леворадикальной идеологии.

В итоге грандиозный левый эксперимент завершился саморазрушением советского государства в конце 1980-х - начале 90-х и естественным образом себя изжил.

С 1991 года в нашем государстве и обществе стала безраздельно господствовать либеральная идея. Здесь ключевое слово - «свобода». Либеральный эксперимент, если сравнивать его с советским, безусловно, расширил сферу экономических, политических и личных свобод. Однако качество свобод, не ограниченных моралью и традицией, оказалось чудовищным. Цена, которую нашему государству и обществу пришлось заплатить за нее, оказалась непомерно высока: распад государства, крупнейшая геополитическая катастрофа XX века, существенное ограничение суверенитета, зависимость от западных партнеров, расчленение русского народа, обнищание огромного числа людей, колоссальное социальное неравенство, возникновение олигархата, нравственная и интеллектуальная деградация и т.д. Последствия либерального эксперимента не преодолены до сих пор.

Так вот, в силу того, что левые либеральные идеи оказались на практике скомпрометированы в самых разных социальных слоях, все настойчивее стал появляться интерес к консерватизму как к альтернативному идеологическому, политическому, культурному и нравственному проекту. Началось неуклонное, хотя и медленное, движение к мировоззренческой системе с ключевым понятием «традиция».

Именно традиция является системообразующей в мировоззрении, философии и политической идеологии консерватизма. В первую очередь речь идет о позитивных традициях и ценностях, освященных авторитетом предков, древностью, которые обеспечивают эволюционное, органическое развитие общества, исключают кровавые революции, радикальные реформы. Консерватизм буквально пронизан культом традиции.

Немного истории. Сам консерватизм появился в конце XVIII века как реакция на рационализм и индивидуализм Нового времени, теорию прогресса - она ассоциировалась с уверенностью в постоянном увеличении в мире свободы, знаний, богатства, порядка, нравственности. Идеи прогресса воплотились в так называемой Великой французской революции, той революции, которая означала кровавую ломку существующего Ancien Régime - старого порядка, органичного традиционного общества. И консерватизм появился прежде всего как реакция на беспрецедентную ломку и катаклизмы. Ну, вот так собственно говоря, появилась и критика тех ценностей - теории прогресса, просвещения.

Ядром традиции, той традиции, на которую опирается консерватизм, является культ трансцендентного начала. Религия, которая, согласно воззрением консерваторов, придает смысл истории и отдельной человеческой личности, - религия, который обеспечивает связь человека с Творцом, освещает божественный порядок, его основные установления, устанавливает связь с бесчисленными поколениями предков, сплачивает, очищает общество, указывает ему высшие ценности. И для России главенствующей религией, оказавшей огромное влияние на складывание государственности, культуры, национального самосознания, является Православие.

Нет ничего более общего, ничего более устойчивого в русской истории, нежели Церковь с ее догмами литургической евхаристической практики, ее вероучением. Если мы возьмем более чем тысячелетнюю историю России, то что, собственно говоря, сохранилось из институтов, из ценностных установок от всего тысячелетия? Церковь. Ни один институт более не уцелел. И религиозное мировосприятие предполагает признание тех принципов, которые являются основополагающими для консерватизма.

Ключевой из них - иерархия. Структура бытия в консервативном, как и в религиозном христианском сознании, иерархична. Есть небесная иерархия, ангельские чины и, соответственно, общественная иерархия как отражение небесной. Отсюда - убеждение, что в обществе всегда и при всех условиях будут верхи и низы, будут отношения господства и подчинения. Ну и в нашем греховном мире будут существовать в той или иной форме принуждение и насилие.

Соответственно, консерватизм исходит из естественного неравенства людей. Консерваторы акцентируют внимание на том, что люди не равны ни по биологическим параметрам, ни по уму, ни по нравственному облику и т.д. И здесь фундаментальный факт, который необходимо признать и строить на нем любые стратегии.

В силу признания объективного факта естественного неравенства для консерваторов характерен поиск властных экономических, идеологических и культурных технологий, которые бы позволяли сформировать качественную элиту, готовую во имя высших ценностей жертвовать своей жизнью. Элиту, которая была бы сориентирована на решение общенациональных задач, а не на удовлетворение собственных узкоэгоистических интересов или создание утопического общества всеобщего равенства без элиты.

Консерватизм на разных его этапах так или иначе тяготеет к меритократическому принципу. Большое значение для консерваторов имеют те слои народа, которые глубже укоренены в традиции и обеспечивают ее продолжение. Если говорить о русском обществе до 1917 года, то, конечно, имеются в виду такие слои, как крестьянство, духовенство, купечество, дворянство и т.д. Но консерваторы рассматривают народ как сложный иерархичный механизм, составные части которого тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены.

Классовой борьбе и классовому подходу здесь нет места или же он играет совершенно другое назначение, нежели в левых доктринах. Каждая часть выполняет особую функцию в интересах всего организма. Приоритетное значение в консервативном сознании имеют интересы целого и поэтому бессмысленно говорить об особых интересах части, тем более создавать для нее особую защитную идеологию, которая бы противостояла интересам целого, стремясь перестроить его в свою пользу.

Религиозная составляющая консерватизма обуславливает гносеологический пессимизм. Будучи христианином и религиозным человеком, консерватор испытывает определенные скептическое отношение к возможностям человеческого разума; в других идеологиях он всесилен. Ratio, неприятие абсолютизации его возможностей, крайне осторожное отношение к кабинетным схемам радикального переустройства человеческого общества - маркер консервативного сознания.

Религиозное мировосприятие диктует консерватизму антропологический пессимизм. Консерваторы, конечно же, так или иначе заимствуют из христианства, у святых отцов понимание ограниченности, несовершенства человеческой природы, говоря религиозном языком, греховности. Человеческая природа одержима силами зла, исключает принципиальную осуществимость в земных условиях идеального общества, а раз так, раз человеческий разум ограничен, раз человеческая природа несовершенна, - для консервативного сознания характерна высокая оценка всего того, что корректирует разум, что сдерживает злые человеческие инстинкты.

Для консерваторов характерна высокая оценка сильного государства, его приоритет над интересами индивида. Я, конечно, говорю о большинстве течений русского консерватизма. И, с точки зрения большинства русских консерваторов, главенствующее значение имеют интересы целого, а все же не отдельной индивидуальности. Важны прежде всего надиндивидуальные ценности: Бог, Церковь, нация, семья и т.д.

Вот все вышеперечисленные ценности, институты нуждаются в надежной защите, каковой в первую очередь выступает государство. Поэтому русский человек с консервативным мироощущением не может не быть государственником.

Для консервативного характерен культ школы, армии, патриотизма, самобытной национальной культуры, исполнительности, дисциплины, порядка, жесткого права, то есть тех общественных институтов, традиций и явлений, которые выступают основными трансляторами, проводниками, хранителями традиций. Ну, невозможно нечто подобное без Церкви, без школы, без самобытной национальной культуры и т.д.

Отсюда же другая черта консервативного сознания - понимание конкретно исторической обусловленности уровня прав и свобод в наличном обществе: нельзя быть свободным больше, даже формально, чем ты свободен внутренне.

Консерватизм, естественно, противостоит как социалистическим идеологиям, так и либерализму, в основе которых лежат ценности прямо противоположного порядка. Назовем их: атеизм, культ рассудка, антитрадиционализм, космополитизм, приоритет интересов индивида над интересами государства, вообще индивидуализм, культ личных прав и свобод, приверженность к кабинетным теоретическим моделям, культ перемен, революции.

Но было бы неверно трактовать консерваторов как противников всего нового, как часто делают оппоненты консерваторов. Нет, они выступают лишь против абсолютизации самого принципа новизны, заведомого примата нового перед уже проверенным старым, что обычно характерно для радикального либерализма и более левых течений.

Новое - не всегда лучшее, и для консерватизма характерно благоговение перед бытием, бережное отношение к миру, поскольку он создан Творцом, и отсюда вытекает его неприятие революции. В случае абсолютной необходимости социальных перемен консерватизм требует при их осуществлении чрезвычайной осторожности и постепенности: необходимы только те преобразования, которые абсолютно назрели, только те преобразования будут органичными, которые будут учитывать прежнюю традицию, прежний опыт.

И, соответственно, расширение гражданских прав и свобод, с точки зрения консерваторов, возможно только в том случае, когда оно не сказывается отрицательным образом на высших интересах общества и государства. Свобода должна быть ответственной и не противоречить нормам нравственности, не переходить ко вседозволенности. Невозможно допускать разгула проплаченной клеветы, пошлости, уголовщины, криминал-реформаторства и т.д. Поэтому эгоистический индивидуализм либерального образца является объектом принципиального неприятия со стороны консерваторов.

История русского консерватизма свидетельствует о его зависимости от исторического, географического, национального контекста. Консерватизм историчен. В отличие от социализма и либерализма, строящихся на неизменных просвещенческих ценностях, с трудом окрашивающихся в какие-либо национальные цвета, он всегда зависит от культурно-исторического контекста.

Как говорил выдающийся русский консерватор Константин Леонтьев, охранительство у всех народов разное: у русских - одно, у французов - другое, у турок - третье. Именно потому, что разные истории, разные культурные контексты. И содержание консервативной идеологии на практике оказывается плюралистичным и конфликтным: консерватизм, в отличие от либерализма и социализма, не является универсальной идейной системой с четко очерченной системой взглядов.

Однако в русском консерватизме четко прослеживаются магистральные направления: господствующее, постоянно возобновляющееся в случае его прерывания, направление, которое возникло и оформилось под воздействием нескольких основных факторов русской истории. В первую очередь скажу о влиянии православной религии на все стороны общественной жизни - от быта до политики. Православие определяет ту систему ценностей, которая важна для консерваторов. Во-первых, представление о смысле бытия как отдельного человека, так и целых государств. Во-вторых, представление о должном и сущем, добре и зле, богатстве и бедности, отношении к труду и т.д. То есть система ценностных установок, сформированных в рамках православного сознания, так или иначе ассимилируется в консервативной идеологии и подлежит рефлексии.

Огромную роль в русской истории играл идеал мощного централизованного иерархического государства, который всегда - начиная с XIV века - присутствовал в национальном сознании, просто в силу больших пространств и постоянных военных угроз со стороны Запада и Востока, необходимости вести оборонительные войны, требующие колоссального народного напряжения и сплоченности. Из каждых трех лет, которые прожила Россия на своем историческом пути, два года занимали войны. И, конечно же, идеал централизованного государства не мог не иметь глубиннейших органичных корней народном сознании.

Главным течением в русском консерватизме изначально было то, для которого приоритетными ценностями выступали Православие, сильное централизованное государство и русский патриотизм. И, соответственно, наиболее развитые классические формы русского дореволюционного консерватизма являлись своего рода теоретически развернутым обоснованием формулы, которую четко сформулировал в царствование Николая I министр народного просвещения Сергей Уваров: Православие, самодержавие, народность, - знаменитая уваровская триада. И всякая серьезная русская консервативная рефлексия неизбежно затрагивала, обосновывала те или иные члены триады или же отталкивалась от них.

Необходимо констатировать, что в нашем обществе, которое за XX век пережило сильнейшее красное смещение в политическом спектре, традиционные ценности и институты оказались в значительной степени разрушенными и скомпрометированными. Произошла атомизация общества. Оказалось в значительной мере подорвано, разрушено национальное самосознание, подорван авторитет государства и закона, в значительной мере разложена традиционная семья. С большим сомнением можно говорить о прочности массового патриотизма.

То, о чем я сказал, накладывается на те процессы, которые идут в России, но и в особенности во внешнем мире, - там, где в целом доминирует либеральная идея, там, где происходит ее колоссальная деградация.

Речь уже не идет процессах эгалитарной ломки социума по марксистским схемам. Речь идет о сломе человека как образа и подобия Божия, на наших глазах возникает система тотального контроля над личностью со стороны искусственного интеллекта. Более того, формируется некий цифровой постчеловек, свободно выбирающий пол из десятков альтернатив, формирующийся под воздействием чудовищной в эстетическом и моральном плане постмодернистской масс-культуры. Возникает реальная опасность осуществления на практике модели тоталитаризма, которая доселе описывалась лишь создателями антиутопий - нашим Евгением Замятиным или англосаксами Олдосом Хаксли и Джорджем Оруэллом.

Консерваторы вынуждены теперь отстаивать не только Бога и религиозное понимание мира, разрушение которых в XIX-м и XX веках происходило во имя человека, гуманистических идеологий. Они вынуждены отстаивать и самого человека как такового - человека, который начинает активно расчеловечиваться.

Обращает на себя внимание, что из всех сколько-нибудь авторитетных общественных и государственных сил только Церковь, являющаяся хранителем религиозной традиции, в наибольшей степени дает точную и последовательную оценку интеллектуальным, нравственным, эстетическим патологиям надвигающегося прекрасного нового мира.

Недавно патриарх Кирилл подчеркнул, что Церковь категорически против использования цифровых технологий в обеспечении тотального контроля над человеческой личностью. «Развитие тотального контроля над человеком, - сказал он, - означает рабство, и все будет зависеть от того, кто будет господином над рабами».

Разумеется, святейший апеллировал к церковной традиции. Но в нашем обществе, в наших референтных интеллектуальных группах мало кто с той же ясностью, четкостью и сознательным стремлением опираться на религиозную традицию (в данном случае на текст «Апокалипсиса») может сформулировать проблему, может дать диагноз того, что происходит. Церковное сознание и церковная религиозная традиция по-прежнему являются для консерваторов очень точным камертоном.

Ну и последнее. Особенность консерватизма, бытование его в нашей стране на протяжении двух с лишним веков показывает, что власть апеллировала к русской традиции, русской идентичности лишь тогда, когда имел место цивилизационный вызов, который угрожал самому существованию империи. Например, русский консерватизм окончательно оформился как течение общественной мысли в огне войны 1812 года. Войны, угрожающей бытию России. И вот тогда на первый план выдвинулись выдающиеся деятели консервативного направления. Русский консерватизм артикулировал себя, одержал блистательную идейную победу и способствовал грандиозной военной победе над одним из величайших полководцев мировой истории. Но, выполнив свою роль, консерваторы были отодвинуты властью на периферию.

Русские консерваторы временно спасли власть в 1905-1907 годах, когда Россия уже погружалась в новую смуту. Однако после того как произошла частичная стабилизация, либеральная бюрократия при пассивном отношении монарха расколола русское консервативное движение и сделала все для его компрометации. В итоге в феврале 1917-го государство защищать уже было некому.

В СССР к 1934 году сталинское руководство, принимая в расчет события, произошедшие в Германии в 1933-м, частично, в редуцированном, ограниченном, очень изуродованном виде вернула в публичное культурное поле имена Александра Невского, Дмитрия Донского, Ушакова, Нахимова, Суворова и Кутузова. Обращаться к классическим для марксистов образам Карла Маркса и Фридриха Энгельса, Клары Цеткин и Розы Люксембург в преддверии большой войны было бы самоубийственно.

Но, когда закончилась война, мощная патриотическая пропаганда отошла на второй план. А в ходе ленинградского дела были уничтожены те представители этнически русской номенклатуры, которые поверили в русскую риторику.

В феврале-декабре 1991 года тогдашние советские консерваторы, переварившие марксизм (определение писателя Валентина Распутина), по тому же сценарию были блокированы как властью, так и мощными либеральными силами.

Исторический опыт показывает, что парадигма верховной власти, которая обращается к консервативно-патриотическим ценностям лишь в моменты смертельной для нее опасности и, напротив, максимально их ограничивает, а то и подавляет в относительно спокойные для нее периоды, - порочна и опасна. Более того, в определенных условиях чревата социальной и национальной катастрофой. Поэтому усвоение и актуализация русского консервативного наследия - одна из самых главных задач современного академического сообщества. И я бы даже сказал, русского общества в целом.