Встреча зеленых пессимистов. Чего добивается Россия на климатическом саммите в Глазго

«Прощайте, вершины под кровлей снегов, // Прощайте, долины и скаты лугов, // Прощайте, поникшие в бездну леса, // Прощайте, потоков лесных голоса». Хотя посыл у приведенного стихотворения Роберта Бернса лирический, а не встревоженно экологический, оно хорошо передает суть климатического саммита СОР26 ООН в его родной Шотландии. По пессимистичным прогнозам, без решительного сокращения выбросов планета Земля уже совсем скоро пройдет точку климатического невозврата. По оптимистическим - тоже пройдет, по инерции, но не так скоро.

В любом случае перспектива выходит удручающая. Вершин под кровлями снегов будет все меньше (тут лидирует Тибетское нагорье, где за последние 30 лет из-за таяния ледников оголились десятки тысяч квадратных километров). Площади для устойчивого земледелия будут сокращаться - прощайте, те самые луга. Лесные пожары и опустынивание станут печальной нормой жизни. А сезонность великих рек превратит густонаселенные районы Азии в главные источники климатической эмиграции.

Экологические процессы начались не вчера и не закончатся завтра, но вот политическая составляющая у них появилась сравнительно недавно и стремительно набирает вес. Можно сказать, что за последние пару лет немало стран резко климатически повзрослели, чему способствовала серия кризисов, с которыми мир встретил 2020-е годы.

В результате саммит в Глазго, от которого ждали добровольного и консенсусного повышения национальных обязательств по снижению выбросов, начинается совсем не в той атмосфере, что предполагали его организаторы. Он проходит на фоне пандемии, лютующего энергетического кризиса и надвигающегося кризиса продовольствия, а также самой низкой за последние 30 лет способности ведущих стран мира договориться хоть о чем-то обязывающем.

Два года пандемии убедили национальные правительства, что, какой бы глобальной ни была проблема, отвечать перед собственными гражданами придется все равно им. И похвалы со стороны развитых стран не будут учитываться как смягчающее обстоятельство.

Смещение ответственности - ее откат от будущих поколений и нашего общего дома Земля к границам национальных государств - проявилось уже в самой организации саммита. Лидеры Китая, России, Бразилии, Индии и ряда других стран обнародовали свои планы по адаптации к изменению климата, но на саммит решили не приезжать. Их посыл понятен: проблему признаем, готовы над ней всерьез работать, но брать на себя обязательства перед развитым Западом не намерены.

Готовность содержательно обсуждать дополнительные обязательства по снижению выбросов пока жестко увязана с вульгарным вопросом, кто будет оплачивать светлое зеленое будущее. После подписания Парижского соглашения-2015 развитые страны обещали к 2018 году собрать 100 млрд долларов для стран развивающихся. Но на дворе уже 2021-й, а из конкретных финансовых решений получается вспомнить только то, что флагман зеленой повестки ЕС грозится ввести компенсирующий углеродный налог на импорт из тех государств, которые мало делают для борьбы с изменением климата.

Однако было бы неверно обвинять страны БРИКС - да и другие развивающиеся страны с международными амбициями - в вульгарном материализме и отказе заниматься климатической политикой без финансовой помощи Запада. Обязательство стать углеродно нейтральными к 2060-му взяли на себя и Китай, и Индия, и - буквально в последние недели - Россия. Москва окончательно расставила точки над «i» в последний рабочий день перед саммитом - 29 октября, приняв Стратегию низкоуглеродного развития до 2050 года.

В 2020-2021-х в России произошла настоящая зеленая революция. Давний скепсис по отношению к глобальному потеплению отступил - слишком очевидны стали локальные проявления последнего. Частые и разрушительные наводнения на Дальнем Востоке, обвалы зданий на Крайнем Севере, техногенные аварии из-за таяния вечной мерзлоты, острые засухи в южных регионах непрерывно намекали, что конспирологических объяснений борьбы с изменением климата становится явно недостаточно.

В результате меньше чем за два года Россия четко сформулировала свои климатические приоритеты, впервые включила климатические угрозы в Стратегию национальной безопасности, приняла индикативный план по достижению целей, заявленных в низкоуглеродной стратегии, а также инициировала первые проекты в области зеленого перехода.

Самым ярким подтверждением того, что Россия всерьез занялась зеленой повесткой, можно считать лоббистский ажиотаж вокруг указанных документов, явные переживания крупных компаний и креатив губернаторского корпуса, пытающегося осознать возможности и угрозы, связанные с изменением климата. К саммиту в Глазго Москва смогла сформировать собственные приоритеты в отрасли, отражающие национальную специфику энергобаланса России и ее уникальный природный капитал.

Осталось убедить в здравости подходов Кремля остальной мир или хотя бы крупнейших импортеров российской продукции и потенциальных транзитеров Северного морского пути. Специфика борьбы с изменением климата на данный момент состоит в том, что с зеленым регулированием недостаточно быть святее папы римского в своей заботе о природе - важнее, чтобы вашу зеленую святость признавали покупатели ваших товаров и инвесторы в ваши проекты.

Российских климатических принципов, которые делегация привезла для продвижения в Глазго и, вероятно, будет двигать и после саммита, три. Во-первых, технологическая нейтральность. Она предполагает признание атомной энергетики как зеленой, чему вплоть до последнего энергокризиса сильно противились европейцы. Однако с тех пор, как «Северный поток-2» может отдать Германии ключевую роль в энергетике ЕС, та же Франция стала гораздо терпимее относиться к идее озеленить атомную энергетику.

Во-вторых, Москва предлагает сделать упор не столько на сокращении выбросов, сколько на их поглощении. И дело здесь не только в том, что Россия располагает просторами поглощающих лесов, но и в новых климатических рисках. Те же газогидраты - скопления метана, высвобождающиеся от таяния вечной мерзлоты, - сконцентрированы преимущественно в Восточно-Сибирском море и могут сильно подпортить российский энергобаланс.

Наконец, третий принцип - гармонизация международного учета и подходов по созданию рынка углеродных единиц. Здесь предлагается создать систему, похожую на почтовые индексы. Они сильно отличаются в разных странах, что, правда, не мешает пересылать письма. Мало того, международный почтовый режим исправно работает, несмотря на войны, пандемии и революции, уже почти полтора века. И нет никаких логических аргументов, почему подобный режим нельзя выработать для учета углеродных единиц, столь заботящих многих политиков.

По каждому из предложенных принципов у России есть как потенциальные жесткие оппоненты, так и заинтересованные в ее подходах партнеры. Однако представляется, что Глазго не станет рыцарским ристалищем, где вопросы зеленой истины будут определены окончательно и бесповоротно.

Похоже, подобные настроения разделяет и королева Великобритании Елизавета II, в последний момент решившая пропустить торжественный прием по настоянию врачей. Большого успеха в Глазго могут ждать лишь неисправимые оптимисты, клан которых пока возглавляет британский премьер Борис Джонсон.

В ближайшие две недели главным ньюсмейкером в вопросах экологии выступит Шотландия - один из самых зеленых уголков мира, славящийся своими восхитительными овцами. Они дают роскошную шерсть, потому что пасутся на изумрудно зеленых лугах и дышат свежайшим морским воздухом.

Однако уже понятно, что мир сильно изменился со времен завышенных ожиданий начала 2020 года, когда казалось, что многие политики готовы объединить усилия ради спасения планеты. С тех пор количество спасательных миссий резко возросло и локализовалось. Поэтому высоки шансы, что мировые державы не станут брать на себя серьезные дополнительные обязательства перед другими странами, а не перед собственными гражданами. А саммит сведется к обсуждению ритуальных и частных вопросов вроде гендерного равенства в вопросах климатической политики или поддержки молодежи в деле адаптации к изменению климата.

Хотя повод для оптимизма есть - далеко не во всем интересы собственных граждан и планеты противоречат друг другу. А значит, у шотландских овец есть шанс сохранить свой беззаботный образ жизни.