Вернемся к чуду о коне и человеке. Журналист Виктор Лиходзиевский о погибшем в Москве друге

Бывает, что живое существо становится тебе другом всего за пару часов. Столько времени у нас было с конем Маффином, которого повстречал в конце сентябре на Цветном бульваре.

А в первый день зимы Маффин погиб, задев копытами временный столб, скрывавший оголенные провода у ресторана в центре Москвы.

Его хозяйка Виктория чудом не пострадала. Это она дала коню такое неудачное прозвище - Маффин. На кекс он был не похож совсем. Скорее Маффин напомнил мерина Д`Артаньяна, хотя был серым, а будущий мушкетер восседал, как заметил Рошфор, на ярко-желтом жеребце.

Я не Рошфор, но, когда, возвращаясь вечером в гостиницу после долгой прогулки по столице, увидел Маффина с Викой верхом, пришло в голову именно это сравнение. Чем сразу и поделился с наездницей, предложив «не обижаться, как Д`Артаньян». Вика не обиделась, в свою очередь, предложив нам с приятелем из Воронежа «скинуться на копыта» быстрым платежом. Однако, быстро отметив отсутствие у нас необходимого для данной операции энтузиазма, сказала, что не против, если в конце трудового дня мы угостим ее пивом. Да и Маффина - тоже. Что было незамедлительно сделано.

Несмотря на то что Маффин оказался мерином, у него был свой норов. В принципе, как полагается мерину, он спокойно переносил общение с подгулявшей публикой вечерней Москвы, но к кому-то сам тянулся, от кого-то легко уворачивался. Ко мне тянулся. Даже когда я отошел за бордюр покурить (вспомнил поговорку про каплю никотина и лошадь), Маффин в какой-то момент развернулся от гладивших его и сунул морду ко мне. 

Мы долго смотрели в глаза друг другу. У коня были огромные черные глаза. Как ночной колодец. Бездонные, очень печальные. Мне тоже было тогда не до веселья. Казалось, я смотрю внутрь него, а он - внутрь меня. Во всяком случае ни от кого из окружающих в тот момент я не чувствовал такого понимания. Я думал, он так спокоен и печален, потому что кастрирован. Но кто знает, может быть, Маффин знал о своей скорой смерти, предчувствовал ее. У животных и птиц ведь это скорее правило, чем исключение.

1 декабря Вика с подругой ехали каждая на своем жеребце. Как передают СМИ, в какой-то момент один из коней встал на дыбы, второй дернулся от первого и сбил временный столб, который установили вместо фонаря на время ремонта. От электрического разряда Маффин упал и больше не поднялся. По одной из версий, трагедия случилась из-за того, что незакрепленный кабель торчал из конструкции. По другой - Маффин сам снес столб и дотронулся до оголенных проводов.

Раньше на месте столба стоял фонарь. Его регулярно сбивали автомобили, водители которых пытались припарковаться поближе к ресторану. Предположительно, столб - временное решение, чтобы скрыть оголенные провода. Получается, Маффин спас Вике жизнь, взяв основной удар на себя.

После удара током девушку забрали не в больницу, а в отдел полиции, где подробно допросили.

СМИ пишут, что рядом был огромный сугроб, при первом же потеплении он превратился бы в воду, с которой напрямую соприкасались бы провода. От них мог пострадать любой прохожий, ребенок.

В этом коне было что-то жертвенное и величественное. Так мне казалось. А, может, он был уставшим мерином, которому обрыдли московские улицы. Ведь он на них работал. На работе и отдал жизнь.

Почему я пишу о трагической гибели Маффина? Потому что конь или лошадь очень важны. Для того чтобы человек увидел себя человеком. Те люди, что считают, что это просто живой транспорт, плохо понимают мир. Однако не правы будут и те, кто скажет, что лошади лучше людей. Ни человек и ни конь - никто из них не прекрасней другого. Но оба выигрывают, когда они вместе. Тогда они дадут фору единорогу. Ибо это сродни чуду.

«Кто-то сказал, что человек на коне - самое прекрасное зрелище в мире, - писал Честертон в своем «Вечном человеке». - Пока мы это чувствуем, все в порядке. Легче и лучше всего чувствовать это, если тебя научили любить животных. Мальчик, помнящий, как хорошо отец ездил на коне и как хорошо с конем обходился, знает, что конь и человек могут ладить.

Он возмутится, когда обидят лошадь, ибо знает, как надо с ней обращаться; но не удивится, что человек седлает ее. Он не станет слушать современных философов, которые скажут ему, что лошадь должна бы седлать человека; не поддастся безрадостному вымыслу Свифта и не поверит, что люди - это мерзкие обезьяны, а лошади - светлые боги… Существо это можно назвать чудищем, ибо таких на свете больше нет, но главное здесь - в ином: если мы увидим его, как видели первые люди, мы лучше поймем, как трудно им было его объездить. … Длинным кружным путем мы вернемся к чуду о коне и человеке, и оно, если то возможно, станет еще чудесней. Мы увидим святого Георгия, который еще отважней, ибо скачет на драконе».

Одним чудом в мире стало меньше. Согревает только, что Маффин уже сейчас может встретиться с драконом и его наездником. Святой Георгий, очевидно, отметит того, кто положил жизнь за други своя. Пусть и не намеренно. Но даже если величественной встречи не состоится, я верю, что там, где Маффин сейчас, ему явно интереснее, чем зарабатывать в Москве «на копыто».