Воронежский Гюрза против Игоря Стрелкова

В редакцию интернет-портала «Четыре пера» поступают вопросы от воронежцев, занимающихся гуманитарной помощью Новороссии, о том, стоит ли сотрудничать с движением «Новороссия» бывшего министра обороны Донецкой народной республики и одного из лидеров Русской весны Игоря Стрелкова. Они особенно актуальны в свете недавних заявлений подполковника запаса воронежца Алексея Ефентьева о том, что Стрелков оставил Славянск, не выполнив приказа. Дело в том, что подобными обвинениями в адрес Стрелкова обычно грешат левый политолог Сергей Кургинян, лидер секты «Суть времени», и другие сурковцы в рамках кампании по дискредитации Игоря Ивановича и возможному сливу Новороссии.

Алексей Ефентьев (родился 1 октября 1963 года, Байрам-Али, Туркменская ССР) - советский и российский офицер, выполнявший боевые задачи в Афганистане, Азербайджане, Нагорном Карабахе, Чечне и Косово. Подполковник запаса. Позывной - Гюрза. За личное мужество при успешном выполнении боевых задач четырежды представлялся к званию Героя РФ, но так и не был награжден. Именно Ефентьев принимал Игоря Стрелкова в Воронеже, когда тот побывал в городе в первой декаде апреля после открытия филиала движения «Новороссия» в Липецке, и участвовал с ним в записи передачи на одном из местных телеканалов. Общение между ними шло нормально - вплоть до начала съемки на ТВ. Гюрза обвинил Игоря Ивановича в невыполнении приказа об удержании Славянска, чем обычно грешат левый политолог армянского происхождения Сергей Кургинян и другие враги Русской весны. На той же ниве, в частности, отметился журналист Александр Чаленко, выходец из Киева. Считается, что Игоря Стрелкова топит Владислав Сурков, помощник президента России, который пытается всеми правдами и неправдами затолкать Донбасс обратно в Едыну Краину. Стрелков отвечает ему взаимностью.

Но клеветники не учитывают реальной военной обстановки, в которой оказались Стрелков и его подчиненные. Поэтому стоит напомнить обстоятельства их выхода из Славянска. «Когда украинская сторона прорвала фронт под Ямполем, мы уже висели на волоске, заткнуть дыру между мной и Алексеем Мозговым было невозможно, банально не хватало сил - как минимум нужна была бригада, - рассказывал Игорь Иванович в одном из интервью. - А у нас не было резерва. И когда они взяли Николаевку, у нас не осталось никаких шансов. Был бы шанс, если бы нам массово поставили технику, вооружение. У меня было три танка, один из них был абсолютно неисправен, он не сделал ни одного выстрела. Лишь два танка были боеспособны. С их помощью мы разгромили один блокпост. Но сразу после разгрома блокпоста противник на всех блокпостах поставил по четыре танка. В Славянске у укров было семь блоков, на каждом - по четыре танка. Любой блок укров по технической вооруженности и по численности был сильнее всего славянского гарнизона. На конец осады у меня было девять бронеединиц, включая два упомянутых танка, а у противника на каждом блоке - по семь-восемь единиц, включая четыре танка. И у меня была альтернатива: или сесть в полную осаду без снабжения, или выходить. Ранее снабжение по полевым дорогам проходило. А когда противник взял Николаевку, у нас осталась всего одна полевая дорога, но укры и ее перерезали: если мы ночью прорывались по ней, то уже днем у них был там пост.

Итак, варианты. Садиться в осаду. Боеприпасов к стрелковому оружию на хорошие бои у меня бы хватило на двое суток. На средней интенсивности - на неделю. А после боев под Николаевкой у меня осталось на восемь минометов 57 мин - меньше, чем по десять мин на миномет. Не хватало и всего остального: на тяжелое вооружение не хватало боеприпасов, хуже всего было с противотанковым вооружением. Бои были серьезные, израсходовали много, а пополнения не поступало. Дело было 5 июля. Отпускники-военторговцы пришли только через 40 суток. Мы бы до их прихода никак не продержались. У нас бы и продовольствия не хватило. А самое главное - украинская армия не шла на контактные бои. Когда мы сами навязывали контактный бой, то у них были потери. А они со времен Ямполя предприняли следующую тактику: выдвигаясь от рубежа к рубежу, бросали вперед только бронетехнику без пехоты. Перед бронетехникой шел огневой вал. Если бронетехника наталкивалась на сопротивление, она отходила. Снова огневой вал. Потом снова бронетехника. Опять огневой вал - и опять техника. В результате Николаевку они начали методично разрушать. Наносили удары «Ураганами», «Градами», тяжелой артиллерией. Никто не ожидал такого массивного обстрела. Некоторые пятиэтажки в городе попросту сложились. Действительные потери мирного населения мы даже не знаем.

Потом противник просто обошел Николаевку, и мне пришлось вывести остатки гарнизона. Ясно было, что то же самое повторится в Славянске - его громили уже без всякой жалости. Но я им ответить не мог, потому что снарядов не было. Они бы нас огородили колючей проволокой, обложили минами, как они сделали с другими, взяв их в кольцо. И ждали бы, когда мы или с голоду сдохнем, или полезем на прорыв. А прорыв в таких условиях сопровождался бы огромными потерями, и неизвестно, удался бы или нет. А ведь в Славянске было ядро нашей бригады - полторы тысячи человек, из них больше тысячи - бойцов. В Краматорске было около 400 бойцов, в Константиновке - чуть больше сотни, в Дружковке - пятьдесят, на других направлениях - небольшие гарнизоны по 20-30-50 человек. И я знал, что извне ко мне никто не прорвется. Ни «Оплот», ни «Восток» мне не подчинялись. У Игоря Безлера, который в Горловке базировался, на тот момент насчитывалось около 350-400 человек. Если я не мог разорвать кольцо со своими полутора тысячами, то уж он-то тем более не смог бы. Получалось: если я останусь в осаде, то через какое-то время укры обложат меня, после чего начнут брать населенный пункт за пунктом. Что, собственно, и началось: я и выйти не успел, уже Артемовск захватили, где у них свой человек был. И за один день они полностью зачистили весь Артемовск.

В момент, когда выходили из Славянска, уже намечалось второе окружение с отсечением полностью Краматорска, Дружковки, Константиновки. Вот, к слову, вам объяснение, почему я, выйдя из Славянска, не стал обороняться в Краматорске: там тоже не было боеприпасов. Учитывая глубокий прорыв противника к Артемовску (он уже вышел к Горловке практически, в нашем глубоком тылу находился), цепляться за Краматорск не имело смысла. Выиграли бы мы трое-четверо суток, но все равно выходили бы. Любой прорыв, тем более - неорганизованный, сопровождают потери.

Несмотря на то что из Славянска мы выходили очень организованно, у нас вся бронегруппа погибла. Трагическая случайность. Они должны были вместе с артиллерией отвлекать на себя внимание огнем с места - с окраины Славянска. Потом, пропустив мимо себя все автомобильные колонны, уйти последней, замыкающей колонной. Но тут сработал человеческий фактор, и бронегруппа пошла на прямой прорыв. Чтобы не создавать толкучку, у нас все были разделены на шесть колонн. Каждая колонна должна была выходить с интервалом в полчаса. Я совершил серьезную ошибку, что вышел со второй колонной, а не остался. У меня были свои резоны: в Краматорске я развернул штаб. Но надо было, конечно, выходить последним. Такого не случилось бы, если бы я сам присутствовал на месте. А так можно в мой адрес сказать, что смалодушничал, поторопился выскочить. Вообще наши потери могли быть намного больше. Но украинская сторона ночью воевать не любила, поэтому артиллерию мы вывели полностью, а также 90% пехотных подразделений и тыловых. У нас в строю находилось 11 минометов и две «Ноны». Однако знаменитую «Нону» пришлось оставить, потому что она, хотя укры ее ни разу не подбили, вся была в осколках. Из-за износа у нее вышла ходовая часть. Ее все время таскали туда-сюда, под конец и пушка вышла у нее из строя.

Так вот, бронегруппа пошла напрямую, и ее всю сожгли. Перегородили дорогу. Первый танк подорвался на минах, второй попытался объехать - свалился в овраг. А остальных расстреливали гранатометами. Некоторые люди уцелели - выскочили, прорвались. Если бы хотя бы техника вышла - можно было бы как-то действовать, но вся броня сгорела. В Краматорске у меня было три БМП и два бронетранспортера - слишком мало, ведь против нас выступали две батальонные механизированные тактические группы и танковый батальон. И если мы могли действовать в застройке, то противостоять противнику на открытой местности не могли. В Ямполе наш укрепрайон прорвали за один день, несмотря на то что мы там вкопались, были огневые точки, блиндажи. У нас не хватало противотанкового вооружения - не было ни одной противотанковой пушки. Будь тогда хоть одна противотанковая пушка, хоть одна «Рапира», не прорвали бы они нашу оборону, несмотря на всю артиллерийскую подготовку. Но с одними безоткатками мы не могли воевать. Я понимал, что принимать бой на открытой местности - только терять людей».

И, наконец, ключевой момент: «Ведь у меня был приказ категорический - не сдавать Славянск. А когда я сообщил о том, что намерен выйти, мне несколько раз повторили приказ не выходить, оборонять Славянск до последнего. «Вас обязательно деблокируют, обороняйте Славянск». Спрашиваю: «Чем поможете?» Молчание. А у меня - тысяча человек и тысячи членов их семей. Положить их я права не имел».

Из приводимых Стрелковым фактов получается, что его бригаду в Славянске держали в откровенной блокаде по поставкам. Разворовывали на пути все, что могли, и все, кто мог. Стрелков не сразу такое осознал, поскольку полагал, что в Донецке сидит его друг Александр Бородай, на тот момент - премьер Донецкой народной республики, и контролирует ситуацию. А потом выяснилось, что Бородай, считающийся человеком Суркова, играл против него. В общем, по косвенным признакам можно понять, что налицо был не только политический саботаж, но и, скажем так, конфликт ведомств, некоторые из которых были заинтересованы в том, чтобы Стрелков так в Славянске и остался мертвой легендой. В любом случае все ходы военторга сильно запаздывали. Там, где две недели назад можно было изменить ситуацию одним танком, он прибывал лишь тогда, когда у укров их было уже тридцать. Запаздывание вкупе с разворовыванием и сгубило Славянск. Так что товарищи вроде воронежского Ефентьева, поливающие Игоря Ивановича грязью по аналогии с кургинятами, вольно или невольно, но работают на Едыну Краину.

А со Стрелковым в рамках помощи Новороссии в Воронеже можно и нужно работать. В частности, движение «Народный собор» (лидер - Евгений Мазепин) уже провело переговоры о консолидации усилий с гуманитарным комитетом «Воронеж - Донбасс до востребования», созданном при реготделении Союза десантников России. Идеологические споры и разногласия лучше всего отложить до взятия Киева.

Впрочем, допущенные ошибки, прежде всего руководством России, надо признавать. «Год назад мы упустили идеальный момент для разгрома противника, когда его можно было уничтожить с минимальными потерями, фактически переформатировать Украину и вернуть как минимум ее половину в сферу влияния России, - заявляет Стрелков. - Тем более что население от Харькова до Одессы было готово с распростертыми объятиями встречать российские войска. Люди были готовы к любой форме интеграции с Россией. Чего мы добились за год? Санкции нарастают, война продолжается, противник усилился, ни одна из задач, которая ставилась год назад, не выполнена. Поэтому, я считаю, мы должны говорить о стратегической ошибке. Не сумев или не решившись оказать поддержку Виктору Януковичу, Москва оказалась перед выбором: принять, смириться с потерей или воевать. Выбор был, как говорится, между плохим и очень плохим. Однако реальность превзошла все ожидания. Был выбран промежуточный вариант: не два и не полтора. И, как часто бывает, он оказался худшим из худших. С одной стороны, Россия не стала пассивно ждать, когда ее окончательно унизят и выдавят из Севастополя, но и пойти до конца тоже не решились. Выступление русского населения на Украине получило поддержку несвоевременную, недостаточную и нерешительную. Разгромить врага, пока он был предельно слаб и фактически беспомощен, мы не решились. События пошли по выгодному для Соединенных Штатов плану - пути переговоров и уступок. Как говорил в свое время известный деятель: шаг вперед, два шага назад. То же самое происходило в свое время в 1990-х годах, в Югославии, когда решительные действия народной армии нивелировались последующими дипломатическими соглашениями вплоть до того момента, когда противник стал настолько силен, что смог одержать военную победу. Фактически Россия сейчас втянулась в тяжелый кровопролитный конфликт. Причем тот факт, что непосредственно российские войска в нем не участвуют, не играет решающей роли. Начиная с крымских событий, в глазах всего мира, мировоззрение которого формируют западные СМИ, Россия представлена агрессором. Даже попытка почетного отступления, которую иллюстрируют Минск-1 и Минск-2, противником не принята и не встречена с пониманием».

Во Львовской области тем временем официально высадились американские войска. Они будут обучать украинскую армию, прежде всего полк «Азов», батальоны «Ягуар» и «Омега». «Учения войдут в историю как одна из самых позорных страниц истории Соединенных Штатов, - уверен политолог и общественный деятель Сергей Марков. - Полк «Азов» - практически официально неонацистский, в его составе - добровольцы- неонацисты со всей Европы, его эмблема - волчий крюк, бывший символом дивизии СС «Райх» гитлеровской Германии и ряда других войск СС. Полк «Азов» и его предшественник, батальон «Азов», запятнали себя многочисленными военными преступлениями, в том числе против мирных русских Донбасса. Батальон МВД «Омега», по свидетельству очевидцев, - тот самый, снайперы которого расстреляли более сотни человек на Майдане в феврале 2014 года, что стало ключевой провокацией в рамках госпереворота и захвата власти ультранационалистической хунтой. Батальон «Ягуар» также запятнал себя многочисленными преступлениями.

Учеба карателей и неонацистов продлится минимум полгода. После нее все американское оружие будет передано карательным батальонам и будет активно ими использоваться для политического террора. Не объявлено, но, видимо, часть американских войск останется на Украине и присоединится к другим сотням военных стран НАТО, участвующим под громкую пропаганду о российском вторжении на Украину в военных действиях в гражданской войне на стороне хунты».

Русских националистов Воронежа принял Игорь Стрелков