У, родина кабачка

«Четыре пера» настоятельно рекомендуют облправительству и мэрии обратить внимание на инициативу Ларисы Дьяковой, преподавателя журфака Воронежского госуниверситета, относительно появления в Воронеже улиц писателей Леонида Семаго и Владимира Добрякова. Мы, конечно, боимся, что наша власть проявит слабину, как и в случае с переименованием одной из магистралей города в улицу поэта Осипа Мандельштама. Но считаем, что Воронеж не может с полным правом претендовать на высокое звание столицы Черноземья, если пытается добиться статуса родины кабачка, и забывает своих земляков.

«На сайте самой популярной воронежской газеты (речь идет, конечно же, о «Моё». - ред.) радостно сообщается, что, оказывается, мы живем на родине... кабачка. На днях департамент культуры области раскроет «историческую сенсацию». Во-первых, судя по специальным справочникам и учебникам биологии, кабачок - дитя Мексики. Во-вторых, до сих пор я с гордостью считала Воронеж родиной Ивана Бунина, Алексея Кольцова, Ивана Никитина, Андрея Платонова и многих других славных воронежцев, в том числе наших современников Леонида Семаго и Владимира Добрякова, которых мы вспоминаем 8 августа. Леониду Леонидовичу исполнилось бы 85 лет. А Владимир Андреевич ушел от нас пять лет назад, тоже 8 августа. Но о них на сайте самой популярной воронежской газеты нет ни слова», - написала на своей страничке в Facebook Лариса Дьякова.

«У меня есть мечта - чтобы в Воронеже появились две новые улицы. Улица Семаго и улица Добрякова, - грустно добавила она. - На одной должно быть много деревьев, кустарников, цветов, скворечники и кормушки для птиц. На другой я вижу детские качели, песочницы, уличную библиотеку, асфальт с детскими рисунками, беседку для пацанов и девчонок. И обязательно нужно, чтобы улицы соседствовали».

Мы горячо поддерживаем инициативу замечательного журналиста и барда Ларисы Дьяковой. Более того, уверены, что в Воронеже, помимо улиц Семаго и Добрякова, должны появиться улицы Ивана Бунина, Осипа Мандельштама и Анны Ахматовой. Ахматова, как известно, навещала Мандельштама во время воронежской ссылки. Нужно уходить от имен террористов в названии улиц: Софьи Перовской, Андрея Желябова, Веры Фигнер, Розалии Землячки, Моисея Урицкого, Владимира Антонова-Овсеенко и других. Хотя вопрос, очевидно, непростой, и многие могут с нами не согласиться.

Между тем на 85-летие писателя-натуралиста Леонида Семаго и недавнее пятилетие его смерти вслед за Ларисой Дьяковой откликнулся кандидат биологических наук, преподаватель Воронежского государственного педуниверситета Кирилл Успенский, продолжающий дело, которому Леонид Леонидович посвятил жизнь:

«Прошло пять лет, как с нами нет Леонида Семаго. На ум невольно приходят воспоминания. Незабвенные студенческие годы. Второй курс биолого-почвенного факультета. Начинается лекция по зоологии позвоночных. Леонид Леонидович всегда читал лекции безо всякого конспекта, но читал так, что мы слушали, затаив дыхание. И здесь было своеобразное коварство. Записать мы, заслушавшись, часто забывали и потом, на экзамене, как тогда говорили, плыли. Семаго часто задавал вопросы не на голые знания, а на сообразительность. Он очень любил, когда студент показывает не то, что зазубрил, а рассуждает на экзамене, дает свои оценки, пусть даже поверхностные.

Когда в 2000 году вышла моя первая статья в журнале «Наука и жизнь», Леонид Леонидович нисколько не приревновал (а ведь публиковался в издании с 1979 года!), а только коротко сказал: «Пиши, Кирилл! Занимай мое место!».

Помню, как по радио пришло сообщение о его смерти. Тогда мы со студентами-экологами педуниверситета были в Павловске на полевой практике по курсу «Экология растений». Таким образом, я никак не мог попасть на похороны (не бросишь же 20 человек!). Похороны устроили пышные, были представители городской и областной администраций, говорили речи, газеты были заполнены некрологами и статьями. Мне пришла в голову мысль: «А хоть кто-нибудь из власть имущих, пришедших на похороны, книги Леонидыча читал? Наверное, нет!!! Иначе не творили бы то, что они творят!».

В день похорон Леонида Леонидовича мы со студентами продирались сквозь крапиву, колючки и комаров в пойме реки Осереди в поисках маленького озера, на котором, по нашим сведениям, произрастала редкая кубышка четырехгранная. Невольно думалось: может быть, в тот момент мы, обожженные крапивой, изодранные колючками, покусанные комарами и слепнями, страдающие от жажды, разыскивающие Богом забытое озеро с растущим на нем никому не нужным растением, были куда ближе покойному натуралисту Леониду Семаго, чем толпа безвкусно одетых чиновников, собравшихся у его гроба. «Вы, жадною толпой стоящие у трона…»

Что еще сказать о Леониде Леонидовиче? Я не могу отделаться от мысли (рискуя показаться излишне пафосным), что такие люди не умирают. Они живут в своих бессмертных книгах, в своих учениках и в учениках учеников. Они живут в пении птиц, в цветении ковыля, в лесных шорохах. Они живут в десятках волонтеров природоохранных отрядов и в немногочисленных группах неравнодушных людей, пришедших убрать мусор в воронежском парке «Динамо», в котором так любил бывать Леонид Леонидович. Он навечно остался частью нашего мира».