Разделение Кремля. Вячеслав Володин возглавил Госдуму, а Сергей Кириенко ушел из «Росатома» в администрацию президента

Серия давно ожидаемых и заранее объявленных назначений 5 октября 2016 года породила целую волну интерпретаций. Помимо лояльных и нейтральных комментариев заметны отклики именитых либеральных журналистов. Назначение спикером Госдумы первого замглавы администрации президента Вячеслава Володина, согласно их мнению, знаменует окончательное превращение представительной власти в департамент исполнительной власти.

Россия, отметив 23-ю годовщину трагических октябрьских событий, продолжает двигаться в русле авторитарного суперпрезидентского режима с минимальной самостоятельностью любых институтов, призванных доносить до власти голос независимой общественности. У подобной точки зрения есть определенные основания, но именно имеющиеся у нее резоны в конечном итоге работают против нее. Действительно, возникает парадоксальная ситуация: пожалуй, самый лояльный из всех лояльных лично президенту политиков России, автор знаменитого мема «Нет Путина, нет России» - по предложению самого президента - становится спикером Государственной Думы. Фактически в Охотный ряд переезжает часть Кремля.

С другой стороны, в кремлевские кабинеты перемещается человек, хранивший безусловную личную лояльность Путину, но тем не менее возглавлявший в недавнем прошлом либеральную партию, которую, учитывая политическую траекторию иных ее лидеров, можно было бы назвать полуоппозиционной.

Оба назначения - и Вячеслава Володина, и Сергея Кириенко (первым заместителем главы администрации президента) - произведены в один день, и заголовки газет наверняка будут пестреть именами обоих государственных деятелей. Скорее всего, журналисты начнут упрямо разыскивать какие-то глубинные различия в их послужном списке и мировоззрении. И, признаемся, накопают они немного. Слова «либерал» и «консерватор» не слишком помогут обозревателям: Володин несколько раз называл себя экономическим либералом, проводимая им политическая реформа явно была нацелена на либерализацию российской системы, на освобождение от жесткого административного диктата, тогда как Кириенко, кажется, никогда не был склонен использовать слово «либерал» для самообозначения.

Тем не менее, очевидно, оба политика имеют разную историю: они состояли в политических партиях, столкнувшихся в 1999 году. Вячеслав Володин - из «Отечество - вся Россия», Сергей Кириенко - из СПС. В 1999 году они были отнюдь не враждебные партии: к примеру, Евгений Примаков с уважением отзывался и о Кириенко, и о Чубайсе, одно время даже казалось, что у обеих партий есть общий противник. Тем не менее именно Сергей Кириенко был главным конкурентом Юрия Лужкова на выборах мэра Москвы, так что все-таки возглавляемые ими партии стали как бы двумя головами возникшего в следующем году нового политического режима, сумевшего интегрировать в себя и примирить недавних противников.

Думаю, что перестановки 5 октября в какой-то превращенной форме воскресили те старые линии противостояния. России, безусловно, нужна системная двухпартийность, нужна открытая и честная конкуренция различных сил, представляющих разные стратегии развития страны, но тем не менее единых в видении стоящих перед ней вызовов и угроз.

Такая реальная двухпартийность не могла родиться из конкуренции пропутинских сил с либеральной оппозицией: последняя вполне сознательно выбрала для себя заведомо маргинальный путь оппонирования власти по самим основам государственного курса. С другой стороны, не вызывала большого оптимизма и перспектива превращения КПРФ во вторую системную партию. Объединившийся в 2000 году Кремль должен был разделиться по внутренним линиям размежевания, чтобы режим из моноцентрического превратился в конкурентный.

Думаю, заявка на внутреннее разделение Кремля, на институциональное размежевание различных его так называемых башен и была представлена нам 5 октября. Одной башне Кремля предписано создать из нижней палаты новый, особый и самостоятельный полюс власти, способный жестко оппонировать и правительству, и администрации. С другой стороны, в Кремле и на Старой площади возникает иной, более технократический, менее социально ориентированный полюс, и те, кто будет на него ориентироваться, явно меньше будут говорить о единстве и больше - о развитии.

Самое главное в новой ситуации, чтобы в ближайшее время наши вероятные адепты развития не осуществляли его бюрократическим давлением за счет прерогатив представительства, как произошло в начале 1990-х. Чтобы не был немедленно врублен агрессивный антидепутатский пиар, чтобы общенациональные СМИ не превратились в то, что представляли собой в начале 1990-х «Куранты» и «Московский комсомолец». А либеральные псевдовластители дум, немного ожившие после катастрофических для них итогов выборов, снова не стали кричать о Конституции как рулоне туалетной бумаги и величать парламент изысканными пежоративами типа Госдуры или же взбесившегося принтера.

Потому что я уже слышу новые монологи Владимира Познера или Михаила Леонтьева с их обличениями народного представительства как консервативного отстойника или же либерального излишества.

В России очень легко сотворить авторитарный консенсус из поклонников опричнины и любителей пиночетовщины. Гораздо труднее добиться того, к чему стремились политические реформаторы - от Михаила Сперанского до Петра Столыпина, а именно - добиться разделения власти, обеспечения жизненно необходимой политической конкуренции разных экономических и социально-культурных стратегий при сохранении единства по вопросам государственной идентичности и основ внешней политики.

На языке политологии подобная конструкция называется устойчивой демократией. Возможно, продвижение к такому строю и станет важнейшей целью седьмой Государственной Думы.

1993 год. История моего поражения