Егор Холмогоров: Зачем Сталин развязал финскую войну

К 80-летию начала советско-финской войны 30 ноября 1939 года, как и ожидалось, обострился спор антисталинистов и сталинистов.

Первые с пеной у рта доказывают, что мечтавший восстановить империю Сталин, заключив подлый пакт с Гитлером, напал на маленькую беззащитную Финляндию, чтобы ее захватить. Однако, так как Красная армия была развалена предшествующими репрессиями, потерпел позорное фиаско - вместо пары недель СССР провозился с финнами четыре месяца, потерпел немало позорных поражений, когда полному разгрому подвергались целые дивизии. В итоге вместо советизации страны Сталин получил от нее лишь некоторые территориальные уступки, в частности - «Карелию, где у финнов хлеб рос в товарных количествах, а у русских оказалось все заброшено».

Вторые - с неменьшим энтузиазмом - рассказывают о том, каким коварным врагом была буржуазная Финляндия, науськиваемая на СССР злодейскими Англией и Францией, как мудро товарищ Сталин заботился о защите Ленинграда в условиях надвигающейся войны, каким героическим подвигом было преодоление непреодолимой линии Маннергейма (тут идет в ход даже бредовая фантазия перебежчика Резуна о том, что натовский суперкомпьютер счел линию непреодолимой без ядерного удара). А что насчет обвинений в империализме, то что ж - разве ситуация не доказывает, что вождь был мудрым государственником, решившим восстановить великую державу, которую «развалили масоны и либералы из временного правительства».

Участники дискуссии расходятся во всем кроме одного - святой уверенности в том, что конечной целью Сталина было восстановление имперских границ России. Просто одни относятся к его политике с осуждением, а другие - с восторгом. То, что Сталин восстанавливает исторические границы России, было настолько несомненно, что ни разу не большевик, бывший лидер партии кадетов Павел Милюков в одном из писем написал: «Мне жаль финнов, но я за Выборгскую область». Мало кто несет такую ответственность за то, что Российская Империя рухнула в 1917 году, как Милюков, но одно несомненно - лидер российских либералов в своем представлении был патриотом и националистом, даже свою ядовитую речь про глупость или измену он построил именно с ура-патриотических позиций, обвиняя правительство в мнимой национальной измене.

Иными словами, для Милюкова было несомненно, что Выборг должен принадлежать России (хотя до революции он входил в состав автономной Финляндии, чем воспользовались Милюков и соратники, когда в 1906 году после роспуска Первой Думы провозгласили антиправительственное Выборгское воззвание). Самоочевидным ему казалось и то, что целью Сталина являются присоединение Выборга и вообще возврат от Финляндии земель, которые она включила в свой состав, отделяясь от России.

И вот здесь-то Милюков, рассуждая пусть и как либеральный, но националист, жестоко ошибался. Никаких целей восстановления исторических границ России, собирания русских земель, восстановления исторической справедливости Сталин не имел и иметь не собирался. Мысль о Выборгской области ему, в отличие от Милюкова, явно претила. Наблюдая за действиями коммунистического вождя в месяцы зимней войны, создается впечатление, что Выборг и вообще исторические земли России буквально жглись для отца народов, и он всеми силами старался от них избавиться.

Здесь надо сказать несколько слов о Финляндии. Она была странным и не слишком удобным для России приобретением по результатам войны со Швецией 1809 года. Основным смыслом ее приобретения было обезопасить столицу Империи Санкт-Петербург и ее морскую артерию Финский залив от угрозы с севера. Политика, которую приняла с Финляндией Империя, состояла в предоставлении великому княжеству полной автономии - собственная конституция, свобода от налогов, собственная армия и свобода от воинской повинности, внутренняя граница и таможни. Мало того, в 1811-м в состав Финляндии был включен Выборг, завоеванный Петром Великим у Швеции в 1710 году, да и до того в состав шведской Финляндии не входивший.

Несмотря на более чем вольготный статус в составе Российской Империи, к началу ХХ века не было более ожесточенных сепаратистов в Империи, чем финны, даже многие поляки смирились с вхождением в состав России, но финны - нет, тем более что в стране действовала прошведская партия. Сепаратизм финнов со всей определенностью показала ситуация, сложившаяся после вступления в 1898 году на пост генерал-губернатора Финляндии Николая Ивановича Бобрикова. Государь Николай II поставил перед Бобриковым задачу сделать Финляндию органической частью Российской Империи в политическом, военном, экономическом и культурном отношениях. Бобриков заставил Гельсингфорс заговорить по-русски, отменил сепаратную финляндскую армию, начал преследовать сепаратистов. Одновременно он проявлял заботу о бедном крестьянстве, которое изнемогало от голода.

Нетрудно понять, что для финской общественности не оказалось более ненавистного человека, чем Бобриков. 3 июня 1904 года в здании финского Сената он был застрелен шведом Эйгеном Шауманом, не революционером-нигилистом, а сыном финского сенатора. Тогда в Российской Империи уже развернулась охота революционеров на высших чиновников, и финно-шведы решили, что и им можно. Ненависть к русификатору Бобрикову стала частью финской сепаратистской идентичности - в Петербурге возницы-финны понукали лошадей: «Нно, поприкков ракляттый!», а в полной ненависти не только к коммунистам, но и к Иванам в песне времен зимней войны пелось: «Нет, Молото́в, нет, Молото́в, врешь ты даже больше, чем когда-то Бобрико́в». Оскорбления страшнее для сталинского наркома не придумали.

Финские революционеры сыграли центральную роль в организации общероссийского мятежа 1905 года. Получавший финансирование напрямую от резидента японской разведки Мотодзиро Акаси лидер Партии активного сопротивления Конни Циллиакус организовывал конференции российских оппозиционеров с охватом от Георгия Гапона, Ленина и эсеров до польского сепаратиста Пилсудского и Милюкова всех мастей, провозил в Россию оружие - особенно скандальной была попытка отправить в Россию большую партию оружия на английском пароходе «Джон Графтон», севшем в итоге на мель в Финском заливе.

Петр Столыпин описывал обстановку в Финляндии в 1904-1905 годах так:

«Трудно доказать, что ослабление связи между Финляндией и Россией увеличивало бы симпатии Финляндии к русскому государству. Вы помните события, которые произошли в октябре 1905 года в Финляндии. Я вам их подробно излагал два года тому назад. Вы не забыли, конечно, целых кораблей, нагруженных оружием, вы не забыли и «Воймы», и красной гвардии, и безнаказанно подготовлявшихся в Финляндии террористических актов против России. Газеты того времени отражают те настроения и те события. Я думаю, что никогда еще активное возбуждение против России не достигало таких размеров в Финляндии, как в ту эпоху. Лозунгом тогдашним было: вооружение для защиты добытого. Но и в предыдущий период, после убийства генерал-адъютанта Бобрикова, уступки России не вызывали благодарности со стороны Финляндии. Характерны те всеподданнейшие доклады, которые посылал в Петербург посланный в Финляндию с примирительной миссией тогдашний генерал-губернатор князь Оболенский. Приехав в Финляндию, он был поражен возрастающей враждебностью ко всему русскому со стороны населения, особенно интеллигенции, вошедшей в сношения, в связь с русскими террористами…»

Значительную часть своего внимания в качестве премьер-министра Столыпин уделял подавлению финского сепаратизма, неоднократно говоря об его опасности в Государственной Думе и добившись принятия в 1910 году закона, урезавшего автономию великого княжества. Первая из финских речей Столыпина завершалась настоящим манифестом русского имперского национализма.

«Государь пытается собрать рассыпанную храмину русского народного чувства, и его выразителями являетесь вы, господа, и вы не можете отклонить от себя ответственность за удержание державных прав России…

Не напрасно, не бессмысленно и не бессознательно были пролиты потоки русской крови, утвердил Петр Великий державные права России на берегах Финского залива. Отказ от прав нанес бы беспримерный ущерб русской державе, а постепенная утрата, вследствие нашего национального слабосилия или нашей государственной близорукости, равнялась бы тому же отказу, но прикрытому личиной лицемерия. Сокровище русской нравственной, духовной силы затрачено в скалах и водах Финляндии.

Господа, неужели о стремительной мощи, о гениальной силе наших предков помнят только кадеты морского корпуса, которые поставили на месте Гангутской битвы скромный крест из сердобольского гранита? Ведь кровь тех сильных людей перелилась в ваши жилы, ведь вы плоть от плоти их, ведь не многие же из вас отрицают отчизну, а громадное большинство сознает, что люди соединились в семьи, семьи - в племена, племена - в народы для того, чтобы осуществить свою мировую задачу, для того, чтобы двигать человечество вперед.

Да, господа, народы забывают иногда о своих национальных задачах; но такие народы гибнут, они превращаются в назем, в удобрение, на котором вырастают и крепнут другие, более сильные народы».

Большевики, полагавшие, что в произрастании на случившемся из русских наземе других более сильных народов нет ничего страшного, относились к финляндскому вопросу совсем иначе. В 1917 году не было более прочной спайки в расшатывании ситуации в Петрограде, чем большевики и финские сепаратисты, контролировавшие соседние со столицей земли. В дни июльского мятежа большевиков в Петрограде финский парламент провозгласил независимость Финляндии. Когда мятеж был подавлен и в столице, и в Гельсингфорсе (до разгрома корниловского выступления временному правительству еще доставало сил подавлять смуту), именно на территории Финляндии в августе-октябре укрывался Ленин. Оттуда, из Выборга, 7 октября 1917 года он в сопровождении финского телохранителя Эйно Рахья отправился в Петроград.

Разумеется, за все оказанные финскими сепаратистами услуги большевики считали себя обязанными расплатиться, и признание независимости Финляндии стало одним из первых актов ленинского правительства.

Конечно, Ленин рассчитывал, что власть в Финляндии возьмут красные, а не белые во главе с царским генералом Маннергеймом, ориентировавшиеся на Германию. Однако в гражданскую войну в Финляндии большевики почти не вмешивались. Опорой красных стал Виипури - Выборг. Русский город стал жертвой двух волн террора - сперва красного, затем взявшие город части Маннергейма устроили 28 апреля 1918 года выборгскую резню.

Убивали не только краснофиннов, но и русских жителей города под лозунгом «Бей русских!» Расстрельными командами, руководимыми шведом Марти Эгстремом, приехавшим освобождать Финляндию от русских, было расстреляно не меньше трехсот человек, включая православных священников. Характерно, что, когда город вошел в состав СССР, советская власть поставила памятник на месте расстрела финских красногвардейцев, а вот убитых русских никак не вспоминали.

Однако даже победа Маннергейма никак намерения большевиков уважать финскую независимость не изменила. В мае 1918 года финны сами объявили войну Советской России, Маннергейм намерен был двинуться на Петроград, но Германия запретила ему трогать своих сателлитов большевиков. Однако именно прогерманская активность финнов вызвала английскую высадку в Мурманске. В 1919-м, оставшись без германского покровительства, белофинны начали поддерживать русское добровольческое движение - Олонецкая добровольческая армия захватила у красных южную Карелию, заодно поддерживая сепаратизм в северной Карелии (правительство со столицей в Ухте) и захватывая у России то, что плохо лежит, прежде всего Печенгскую область, обеспечивавшую стране выход к северным морям. В 1920 году по Тартускому договору большевики признали Печенгу частью Финляндии, а южной границы на Карельском перешейке они даже и не думали оспаривать.

Финская проблема встала перед Сталиным только в связи с угрозами Второй мировой войны. Все 1930-е годы военно-политические аналитики (в частности, знаменитый советский журналист Эрнст Генри) писали об угрозе блокады Ленинграда в случае войны. Причем война предполагалась не столько с Германией, сколько с империалистическим английским флотом. Колыбель революции и в самом деле была в чудовищно опасной близости от эстонской и финской границ. Позиция, с которой Советский Союз начал переговоры с Финляндией осенью 1939 года, состояла в том, что от финнов требовалось пойти на некоторые уступки на Карельском перешейке, не включавшие Выборга, мелкие острова в Финском заливе и захваченную вместе с Печенгой часть полуострова Рыбачий. Кроме того, Сталин просил базу на полуострове Ханко при входе в Финский залив. Все. Ни о какой готовности реставрировать Империю, возвращать русские земли (к примеру, древнерусскую крепость Корелу, превратившуюся в шведский Кексгольм), о том, чтобы вернуть хотя бы отторгнутую Маннергеймом Печенгскую область, речь не шла.

«Мы просим, чтобы расстояние от Ленинграда до линии границы было бы семьдесят километров. Таковы наши минимальные требования, и вы не должны думать, что мы уменьшим их. Мы не можем передвинуть Ленинград, поэтому линия границы должна быть перенесена», - не требовал, а практически просил Сталин и предлагал за передвижку финской границы практически половину Карелии.

Лишь получив со стороны финнов отказ, несомненно, недальновидный с точки зрения их интересов, Советский Союз начал войну. И ситуация говорит не об умеренности и гуманности Сталина (таковую лучше было проявить при коллективизации или гонениях на Церковь), а о том, что верный ученик Ленина и в самом деле рассматривал Финляндию как своего рода священную корову, требовать у которой русские земли - табу.

На следующий день после начала войны Сталин создал марионеточную Финляндскую Демократическую Республику во главе с коммунистом Отто Куусиненом, так называемое Териокское правительство, и начал обращаться с ним как с законным правительством Финляндии. И первое, что сделал Сталин, - заключил 2 декабря 1939 года Договор о взаимопомощи и дружбе с ФДР, по которому сталинской Финляндии в обмен на пригороды Ленинграда уступалась половина Карелии, которую не захотело взять буржуазное правительство. Ни о какой передаче СССР Выборгской области, в неизбежности чего был убежден Павел Милюков, речи не шло и идти не могло.

Иными словами, штурмуя в лютый мороз линию Маннергейма и пропадая в котлах и засадах карельских лесов, русские солдаты должны были гибнуть за то, чтобы Финляндия получила от щедрого отца народов огромную часть русской земли, значительно превышавшую площади на Карельском перешейке.

Если бы сталинское наступление на Финляндию оказалось стремительным и на броне советских Т-28 товарищ Куусинен въехал бы в Хельсинки, так бы и случилось, за небольшие уступки советизированная Финляндия получила бы половину Карелии. Впрочем, такая победа обошлась бы еще дороже. Скорее всего, Финляндия вошла бы в состав СССР. В 1941 году, после нападения Германии на СССР, в Финляндии бы вспыхнуло массовое восстание, советские части и органы были бы вырезаны, а озверевшие за полтора года работы НКВД финны наверняка не были бы столь сдержаны в своих передвижениях, как Маннергейм, и рвались бы на Ленинград с отчаянием и ожесточением, чтобы отомстить. А даже если бы СССР выстоял, в 1991-м Финляндия объявила бы независимость и с Карелией, и с Выборгом, и со всем тем, что щедро было отдано Куусинену 2 декабря 1939 года. События развивались бы еще более мрачно, чем они развивались в истории.

По счастью, маршал Маннергейм и финны от Сталина отбились, и Куусинену так и пришлось остаться в Териоках. Вместо советизации всей Финляндии СССР в марте 1940 года заключил договор с формально побежденными финнами об уступке территорий. Территорий, которых первоначально Сталин не хотел и для России не планировал.

Возвращен был Выборг, прирезаны участки в Карелии, возвращена была половина Рыбачьего. Обо всей Печенгской области и на сей раз речь не зашла. Но вот что характерно: даже после того как Маннергейма заставили расстаться с русскими территориями, Россия большую часть их не получила. Они так и остались Финляндией.

30 марта 1940 года в составе СССР была создана Карело-Финская Социалистическая Республика. И именно коммунистической квази-Финляндии были переданы возвращаемые Финляндией буржуазные земли. Выборг стал не частью Ленинградской области, а частью КФССР. Такое ощущение, что товарищ Сталин читал Милюкова и подобных ему деятелей и все делал строго им назло.

Приращение Выборгом территории собственно России произошло только по результатам Великой Отечественной войны - возвращенный во второй раз Выборг теперь был передан в состав РСФСР, наконец-то возвращена была целиком Печенгская область. Не случайно, что перемирие с Финляндией подписывал бывший формальным президентом РСФСР глава Ленинграда Андрей Жданов. Он был самый прорусски настроенный член сталинского окружения, архитектор русоцентрической политики военных лет, длившейся до смерти Жданова в 1948-м и разгрома его соратников в ходе Ленинградского дела в 1949-1950 годах. Несомненно, урегулирование спора с Финляндией не на принципах экспорта коммунизма, а в духе русского политического прагматизма было осуществлено именно под ждановским влиянием. Россия, наконец, вернула себе Выборгскую область - не благодаря, а, по сути, вопреки Сталину.

А критик Сталина Никита Хрущев устранил и серьезную опасность, которая нависла бы над нашей страной в 1956 году. Можно себе представить, как бы развивались события в 1991-м, если бы Хрущев в 1956-м не упразднил Карело-Финскую СССР и сделал из шестнадцати республик пятнадцать. Не случись его решения, при распаде СССР Карелия стала бы независимой, а затем объединилась бы с Финляндией, а Мурманская область либо превратилась бы в анклав, либо была бы утянута вслед за Карелией.

По счастью, историческая реальность русской судьбы была мудрее товарища Сталина. В итоге русские солдаты взломали линию Маннергейма, чтобы вернуть России часть русских земель, и они навсегда остались с нами. Но вот обязаны мы ситуацией никак не полководческому и дипломатическому гению товарища Сталина, который сделал все, чтобы ничего подобного не случилось. Как ни парадоксально, русским Выборгом мы обязаны фельдмаршалу Маннергейму, своим сопротивлением сделавшему невозможной коммунизацию Финляндии и вынудившему Сталина действовать по-милюковски и получать вознаграждение территориями.