Ров по периметру. Как выборы изменят белорусскую внешнюю политику

На белорусских президентских выборах складывается уникальная ситуация. Александр Лукашенко обвиняет во вмешательстве российских кукловодов, но критику за аресты кукол получает от ЕС и США. В итоге выборы рискуют испортить отношения Минска и с Москвой, и с Западом, причем в условиях, когда из-за плачевного состояния экономики стране нужна внешняя поддержка.

Самый удобный кукловод

Сегодня в мире проходит не так много выборов, где Россию не заподозрили бы во вмешательстве. Вот и белорусская власть в лучших западных традициях заговорила про руку Москвы.

С самого начала избирательной кампании Александр Лукашенко говорил, что оппозицию финансируют российские олигархи. Правда, аргументы в подтверждение его версии белорусские власти приводят косвенные и не самые убедительные. Например, на даче у блогера Сергея Тихановского, арестованного лидера майских протестов, за диваном своевременно нашли почти миллион долларов.

Затем по подозрению в отмывании денег и неуплате налогов в СИЗО КГБ отправили другого популярного оппонента Лукашенко на президентских выборах - экс-главу Белгазпромбанка Виктора Бабарико. Объясняя арест Бабарико, глава Комитета госконтроля Иван Тертель заявил, что за банкиром стояли «большие начальники в «Газпроме», а может быть, и выше».

Александр Лукашенко пообещал обсудить с Владимиром Путиным российских кукловодов, которые якобы поддерживают оппозиционных кандидатов. Белорусский президент попутно обвинил первого заместителя министра экономического развития РФ, бывшего посла в Минске Михаила Бабича в том, что тот координирует кампанию антибелорусских фейков в популярных российских телеграм-каналах.

В ответ пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков дважды попросил Минск представить доказательства. Их не последовало. Но и реакция России выглядела дежурной. Все предвыборные аресты и уголовные дела в Москве называют внутренним делом Минска, а Лукашенко приняли на параде и пригласили на открытие памятника погибшим советским воинам во Ржеве.

На всех предыдущих выборах Лукашенко тоже не скупился на обвинения во внешнем вмешательстве, но под интервентом всегда подразумевался Запад. Сейчас же впервые в соответствующей роли оказалась Россия.

На то есть две основные причины. Во-первых, Минск последние годы находится в вялотекущем конфликте с Москвой, а не с Брюсселем или Вашингтоном. А, во-вторых, все заметные альтернативные кандидаты не прозападные, а выступают за какие-то формы нейтралитета при сохранении хороших отношений с Россией.

Версия о руке Москвы на первый взгляд удобна со всех сторон. Она идеально ложится в логическую цепочку: мы гордо начали качать альтернативную нефть не из России, требуем у них справедливых цен на газ, отказались от глубокой интеграции - вот они и решили нам отомстить.

Тема влияния Москвы позволяет сместить фокус с кризиса в экономике и непопулярного ответа на пандемию коронавируса в сторону защиты суверенитета. Именно так Лукашенко и ведет кампанию. В каждом городе, куда он приезжает, он ставит перед слушателями одинаковый выбор: поддержите меня - или попадете под чужую плетку.

Если постараться, версию о руке Москвы можно продвигать так, чтобы не задевать лично Путина, а катить все бочки на неназванных олигархов или открыто враждебных Лукашенко людей в российском истеблишменте - того же Михаила Бабича или руководство ТЭК. В Минске рассчитывают, что Кремль, занятый обнулением путинских сроков и пандемией, может и не заметить лукашенковских колкостей.

Наконец, идея о российском следе - лучшее из возможных оправданий репрессий для западных ушей. На неформальных консультациях с европейскими и американскими дипломатами их белорусские коллеги бьют в одну точку: мы должны действовать жестко, потому что перед нами агенты российского влияния, а ведь наша независимость важна и для вас.

Понизить потолок

Проблема Минска в том, что его аргументы про российский след неубедительны. Политизация белорусского общества ясно идет снизу, естественным образом, и западные дипломаты на месте хорошо понимают реалии.

А у Сергея Тихановского и у Виктора Бабарико есть своя, не связанная с российскими связями репутация. Первый получил свои первые сутки ареста за акцию против интеграции с Россией. Второй годами давал деньги на развитие белорусской культуры и гражданского общества, получая упреки от русских националистов за спонсирование белорусских.

Западные дипломаты, как и их начальство, не готовы просто закрыть глаза на репрессии белорусских властей - самые жесткие за десятилетие, - лишь потому, что они проходят под антироссийскую риторику.

С конца мая сотни людей были задержаны на акциях протеста. Десятки сидят по уголовным делам против команд Бабарико и Тихановского. Началось давление на СМИ и блогеров.

В ответ из Вашингтона и европейских столиц пока звучат разной степени озабоченность и требования отпустить политзаключенных. Но уже ясно, что после выборов отношения Минска с Западом испортятся. Пока только неясно - насколько.

Мало кто сомневается, что Александр Лукашенко будет бороться за власть любыми средствами. Когда в день выборов Центризбирком объявит традиционные 80% за президента, то бурлящее уже сегодня белорусское общество вряд ли воспримет его результат спокойно. А значит, нас, скорее всего, ожидают новые репрессии в ответ на новые протесты.

Вернут ли ЕС и США какие-то из санкций против Минска, предсказать сложно. Отношение к белорусскому режиму там в последние годы стало прагматичнее, толкать Лукашенко в объятия Путина на Западе боятся, даже если здесь и преувеличенный страх.

В западных столицах поняли, что санкции - не самый гибкий инструмент, из-за бюрократической инерции их сложно оперативно отменять, когда возникает необходимость. Поэтому для возврата к полноценной изоляции на Западе Александр Лукашенко должен будет не только подавить протесты и насажать политзаключенных, но и сделать все как-то по-особому вызывающе. Настолько вызывающе, чтобы даже адвокаты диалога с Минском не могли ничего возразить.

Но даже без санкций при усилении репрессий в Минск может так и не вернуться американский посол, о чем стороны договорились в прошлом году после одиннадцатилетнего перерыва.

Снизится уровень и частота визитов. Может встать на паузу сегодняшнее скромное сотрудничество с европейскими банками. Разговоры о базовом соглашении с ЕС отложат на годы. Может понизиться даже тот осязаемый потолок, к которому подошли белорусско-европейские отношения в последнее время.

Здесь не будет полный остракизм, с Минском продолжат сотрудничать в зонах взаимного интереса вроде поставок нефти, чтобы снизить зависимость от России. Но наивно будет ждать, что в такой прохладной атмосфере Минску дадут деньги, о которых он недавно попросил - кредит Международного валютного фонда и макрофинансовую помощь Евросоюза.

Пострадает и инвестиционный имидж. Многолетние разговоры про белорусское IT-чудо не перевесят страхи иностранного бизнеса, что репрессии заведут страну в новую изоляцию.

Причем Александр Лукашенко явно не настроен действовать мягче ради спокойствия западных партнеров. Выживание системы для него важнее, чем приглашения на саммит Восточного партнерства и те деньги, которые никто на Западе и так не готов положить на стол в обмен за спокойные выборы.

Высокая планка

Казалось бы, после таких выборов Лукашенко будет вынужден прижаться к любящей российской груди и дать Владимиру Путину все, что тот попросит. Но нечто подобное сегодня вряд ли возможно.

Минск и Москва умеют снимать тактические разногласия вроде размера ставки по кредиту на строительство АЭС, проблем с пересечением иностранцами белорусско-российской границы или межбюджетных компенсаций за небольшую премию к нефтяным контрактам. Но по самым важным вопросам ситуация остается в тупике.

Минск считает, что нынешний уровень интеграции должен гарантировать равные условия покупки энергоносителей российским и белорусским потребителям. Москва считает требование Минска льготой, которую надо заслужить намного более тесным союзом.

Россия теперь взяла на вооружение ту же позицию и в Евразийском союзе. Москва поняла, что выставлять политические условия - удобный способ отбиваться от надоедливых экономических запросов меньших партнеров.

На недавнем видеосаммите ЕАЭС Владимир Путин заявил, что для выхода на единый тариф на транспортировку газа - основной компонент его конечной цены - странам-членам ЕАЭС нужно создать единую налоговую систему и бюджет. То же условие Москва ранее выставляла Лукашенко в двустороннем формате для нефтяных уступок.

Такой уровень интеграции не достигнут даже в Евросоюзе, где между странами-участницами куда меньше подозрений в желании подорвать независимость друг друга. Среди постсоветских автократов вообще не принято делиться властью.

Белорусские власти не станут отказываться от суверенитета ради конъюнктурных преференций. А Москва не готова размывать свой в пользу меньших партнеров. Просто стать щедрее России не позволяют коронакризис и распространенное ощущение, что Минск и так много лет получал льготы, но не выполнял свою часть сделки.

Белорусской экономике действительно нужна внешняя поддержка из-за высокого валютного внешнего долга, серьезного падения доходов бюджета после обвала цен на нефть и нефтепродукты и коронавирусной рецессии. Однако планка для получения помощи в Москве сегодня слишком высока. Условие известно - нужно вернуться к дорожным картам по интеграции в Союзном государстве. Но никуда не ушли те причины, по которым их не подписали в 2019 году, а сам формат не работал последние 20 лет.

Даже если западный вектор окажется подмороженным после выборов, Лукашенко не может стать уступчивее в фундаментальных вопросах суверенитета, то есть полноты его власти. Наоборот, все последние годы он чуть ли не еженедельно повторяет, как важно не сдать независимость.

А без существенных интеграционных уступок у Кремля не будет желания давить на тот же «Газпром», чтобы он стал добрее в газовом споре, который, наоборот, только обостряется. «Газпром» заявляет, что белорусская сторона с начала года задолжала за газ больше 160 млн долларов. В Минске долг отрицают и объясняют его разногласиями по качеству поставляемого топлива.

Параллельно белорусские власти, прессуя Виктора Бабарико, наехали на его бывшего работодателя - Белгазпромбанк. Его газпромовских акционеров отстранили от руководства банком, арестовали часть правления и ввели временную администрацию.

В такой ситуации прогрессом будет, если стороны смогут хоть как-то снять напряжение, не довести дело до новогоднего отключения газа. Сегодня амбициозная задача - хотя бы нормализовать отношения и уйти от эмоций.

Пространства для прорывных интеграционных соглашений, новых скидок на газ и нефть просто нет. По большому счету Минску нечего предложить Москве. А то, что ей было бы интересно, находится далеко за гранью допустимого компромисса как для Александра Лукашенко, так и для большинства белорусов.

Страна еще и близко не пришла к такому политическому или экономическому коллапсу и массовому отчаянию, после которых элиты будут готовы ползти в Москву на коленях за экстренной помощью на любых условиях.

Поэтому складывающиеся обстоятельства двигают страну к новой геополитической идентичности. Вместо дружбы с Западом и с Востоком, статуса миротворческого моста между ними Минск приходит к тому, что хороших отношений может не быть ни с одной из сторон.

Есть еще Китай, на который белорусская власть хотела бы положиться в сложную минуту, но нужен встречный интерес, а с ним проблемы. Даже до нынешнего кризиса энтузиазма в белорусско-китайских отношениях было больше в Минске, чем в Пекине. Уж тем более Китай не станет обильно инвестировать в страну со слабой экономикой, испорченными отношениями в своем регионе и все более токсичным бизнес-климатом лишь потому, что такая помощь стране очень нужна.

Многовекторность и балансирование - сложные трюки для небольших стран, которые зажаты между блоками-соперниками. Чтобы долго проводить такой курс, надо не только обладать внутренним ресурсом, но и чем-то заинтересовать в таком статус-кво своих более мощных соседей.

Минск приближается к провалу своих попыток проводить такую политику. За провалом не обязательно последует резкий разрыв с одним центром силы или поглощение другим. В геополитическое одиночество и бедность можно идти годами. По крайней мере до тех пор, пока хватает ресурсов кормить ту часть своего общества, которая будет сдерживать недовольство другой.