Между Санду и Зеленским. Приднестровская Молдавская республика в кольце врагов

Приднестровская Молдавская республика - самая зрелая из официально непризнанных Россией государственных образований на пространстве бывшего СССР. Ее зрелость можно интерпретировать как с точки зрения возраста, так и качественных характеристик.

Республики-ровесницы (Абхазия и Южная Осетия) получили официальное признание Москвы в качестве суверенных государств в 2008-м. Нагорно-Карабахская республика младше ПМР ровно на один год, Донецкая и Луганская народные республики в сравнении с 30-летней Приднестровской республикой смотрятся юно.

С точки зрения качества государственности, зрелость Приднестровья проявляется в наиболее полном наборе атрибутов суверенитета - от собственных правоохранительных органов до автономной финансово-валютной системы. К тому же Приднестровье имеет большой опыт существования в недружественном окружении. Отношения с Молдавией определяются застарелым конфликтом, этапы прагматичного сосуществования с Украиной перемежаются с периодами, когда официальный Киев присоединяется к попыткам Кишинева блокировать Тирасполь.

Стабильность - самая главная характеристика приднестровских институтов. Она проявляется во всем: территориальном устройстве, архитектуре органов госуправления, структуре экономики, социальной и гуманитарной политике. За 30 лет приднестровской государственности по-настоящему фундаментальных преобразований произошло не так уж и много. Дух стабильности настолько силен, что у зарубежных журналистов и туристов, посещающих приднестровские города, зачастую возникают мысли о том, что время здесь остановилось.

В территориальном плане основу ПМР составляют города и поселки на Левобережье Днестра, входившие в состав Советской Молдавии до ее фактического распада. На правом берегу Днестра в Приднестровскую республику входит город Бендеры. В 1992 году именно здесь развернулись самые кровопролитные столкновения.

Приднестровье отличается высокой урбанизацией (70% жителей - горожане). Причем основной экономический потенциал вполне равномерно рассредоточен по территории республики. Промышленный гигант - Молдавский металлургический завод - находится на севере Приднестровья в городе Рыбница. В общей структуре приднестровского экспорта он дает около 35%. Другое стратегически важное предприятие - Молдавская ГРЭС - находится на крайнем юге республики, в поселке Днестровском. ГРЭС обеспечивает электроэнергией основную часть Молдавии, а в былые времена генерировала ток на Балканы. Другие, несколько менее крупные промышленные предприятия сосредоточены в Тирасполе и Бендерах.

Пространственно-территориально Приднестровье напоминает Чили. Узкая полоска земли (в некоторых местах шириной не более пяти километров) вытянулась в меридиональном направлении. Отсюда - транспортно-логистическая уязвимость: основная трасса по прямой линии пересекает всю республику, проходя в непосредственной близости от границ. Во время вооруженного конфликта начала 90-х сюда рвались вооруженные формирования Молдавии, стремясь перерезать сообщение между севером и югом республики.

Отношения между Приднестровьем и Молдавией были непростыми задолго до того, как начался вооруженный конфликт. В 1924 году большевики, особо никого не спрашивая, создали на территории Приднестровья Молдавскую автономную республику. Их не смущало, что численность молдаван составляла на Левобережье Днестра менее 30%. Основной задачей автономии было демонстрировать молдавский флаг в направлении захваченной румынами Бессарабии. Впрочем, тот период приднестровцы воспринимают скорее позитивно: союзный центр закачивал в автономный регион щедрые инвестиции, проводя индустриализацию и развивая социальную инфраструктуру.

Партийные чиновники регулярно издавали инструкции о необходимости молдаванизации республики. Но процесс не шел, поскольку управленческие кадры были сплошь русскоязычными. Русский исторически выполнял в Приднестровье роль языка межнационального общения. На фоне формально ведущейся молдаванизации в Приднестровье была свернута начатая здесь же в начале 20-х украинизация. Так что нынешнее безраздельное преобладание русского языка в Приднестровье - прямое следствие того, что региону удалось избежать коренизации национальных окраин СССР.

В 1940 году, когда Бессарабия влилась в Советский Союз, тираспольское правительство и обком компартии переехали через Днестр, трансформировавшись в органы государственной власти Молдавской ССР. В Бессарабии тот период, а также первое послевоенное десятилетие характеризовали как господство левобережных кадров.

Во время войны румынские оккупационные войска в Бессарабии и Приднестровье вели себя неодинаково. Бессарабию они рассматривали как территорию своего государства и поэтому сохраняли хоть какие-то приличия в отношениях с местным населением. Приднестровье (Транснистрия, как регион назывался в румынской документации) являлось временно-оккупированной полуколониальной территорией, где были широко распространены внесудебные наказания, произвольные реквизиции, насильственные переселения русского населения и даже массовые казни. С тех пор слово «Румыния» и все, что с ней связано, отождествляются в ментальном коде приднестровцев с неприятными чувствами.

В начале 90-х они выразились в отторжении Приднестровьем элементов румынской государственной символики, которую вводил Кишинев. Помню, как мы, советские пионеры, с большим энтузиазмом спарывали с новой школьной формы нашивки, выполненные в цветах румынского триколора. Что уж говорить о введении в программу среднего образования молдавского языка на латинской (румынской) графике.

Когда Молдавскую ССР в начале 50-х годов возглавил Леонид Брежнев, он попытался создать баланс между левобережными и бессарабскими кадрами. Сельскохозяйственными вопросами занимались бессарабские молдаване, а промышленной политикой - в основном левобережные русские или украинцы.

В 1989 году разделение сфер управления получило яркое выражение. Кишиневский националистический Майдан был собран председателями колхозов из числа бессарабских крестьян. Тираспольский Антимайдан, требовавший языкового равноправия для русских и русскоязычных, был собран директорами промышленных предприятий из числа приднестровских рабочих.

Фактический раскол Советской Молдавии произошел, когда приднестровцы были изгнаны из Верховного Совета и правительства союзной (на тот момент) республики. В скором времени после тех трагических событий по заветам МВФ в оставшейся под контролем Кишинева части Молдавии была проведена полнейшая деиндустриализация. Приднестровье же свой промышленный потенциал в основном сохранило.

Нехитрый исторический экскурс показывает, что гипотетический процесс сшивания бывшей Молдавской ССР в любом случае окажется непростым. Приднестровские элиты ощущают себя абсолютно равноценными с кишиневскими лидерами, и при прочих равных условиях их устроит только равноправное соуправление общим государством. Тем более что есть исторический прецедент. Автономный статус по аналогии с Гагаузией Тирасполь явно не устроит.

Таким образом, дилемма приднестровского урегулирования, с точки зрения Кишинева, состоит в том, что, с одной стороны, хочется заполучить хозяйственный комплекс, который сохранился на Левобережье. С другой - нет желания делить государственную власть с левобережными политиками, как во времена Молдавской ССР.

Впрочем, не делиться властью с Тирасполем Кишинев способен только при условии насильственного поглощения Приднестровья. А достигнуть его можно тремя путями: 1. лишив Приднестровье прикрытия в виде миротворческого контингента Российской Федерации, 2. парализовав жизнедеятельность ПМР за счет полной блокады совместными усилиями с Украиной, 3. спровоцировав в Левобережье прокишиневские выступления и насильственную смену власти.

Как известно, избранная на пост президента Молдавии Майя Санду уже заявила о необходимости вывода российских миротворцев из региона. Однако реальных рычагов, чтобы добиться желаемого, у Кишинева нет. Оперативная группа российских войск в Приднестровье, на которую возложена миротворческая миссия, попутно обеспечивает сохранность самого большого в Европе комплекса складов боеприпасов под городом Рыбница. Если сохранность нарушить, последствия могут быть катастрофическими.

ОГРВ уже продемонстрировала способность выполнять свои функции в изолированном от большой земли состоянии. Около половины жителей ПМР являются гражданами России, а значит, они могут рекрутироваться в ряды российского контингента.

На начало 2021 года запланирован визит Майи Санду в Киев, где она, скорее всего, попытается договариваться о совместных блокадных действиях. Тем не менее достигнуть реального согласия с Киевом не так уж и просто. Безусловно, у украинских политиков есть соблазн покончить с русским анклавом на восточной границе. Но Приднестровье обеспечивает значительный объем загрузки портов в Одесском регионе. В случае политических пертурбаций логистические маршруты, скорее всего, изменятся. Ведь Молдавия имеет собственный дунайско-черноморский портовый терминал в Джурджулештах, который и без того отобрал большую долю грузопотока у украинских портов.

Если ПМР падет, то вытесняемое из Левобережья русское население неминуемо будет искать укрытия в Одесской области. Во время вооруженного конфликта 1992 года так уже было. Но тогда киевские власти не испытывали кризиса легитимности в Причерноморье. В современных же условиях наплыв беженцев способен дестабилизировать Одесский регион.

Нельзя забывать, что молдавско-украинская повестка имеет некоторые проблемные моменты. К примеру, вопрос строительства Украиной каскада малых ГЭС в верховье Днестра, которое приведет к катастрофическому обмелению главной реки Молдавии. Кроме того, разобравшись с ПМР, унионисты (сторонники объединения Молдавии с Румынией) вполне могут поднять вопрос о статусе Южной Бессарабии. В 1940 году регион был оторван советскими властями от Молдавской республики и передан в состав Украинской ССР. Поэтому, осудив пакт Молотова-Риббентропа, Украина сама создала правовые предпосылки для ревизии территориальных изменений, вызванных документом.

Таким образом, присоединение Киева к блокадным действиям против Приднестровья связано с нелегким выбором между политической целесообразностью и объективными государственными интересами. В начале 2000-х годов аналогичный выбор стоял перед президентом Украины Леонидом Кучмой. Тогда украинский лидер отказался поддерживать действия коммунистического правительства Молдавии по принуждению Тирасполя к реинтеграции. Петр Порошенко на волне еврооптимизма поддерживал блокадные действия. Каков окажется выбор Владимира Зеленского, мы скоро узнаем, но еврооптимистических настроений в Киеве за последнее время поубавилось.

Наконец, надежды на прокишиневские волнения в Приднестровье имеют призрачные перспективы. Молдавия так и не смогла создать привлекательной социально-экономической модели. Уровень жизни населения в ПМР никак не ниже, чем в Бессарабии. Приднестровцы несут значительно меньшие коммунальные издержки. Их старшее поколение (вне зависимости от гражданства) исправно получает доплату к пенсии за счет помощи Российской Федерации. В ПМР сохраняется сравнительно достойный уровень социальных услуг. Но, пожалуй, главное - русское и русскоязычное население Приднестровья не испытывает дискриминации в социально-культурной сфере, в доступе на государственную службу.

Вдобавок приднестровские потребители природного газа, поставляемого из России, приобретают его значительно дешевле, чем их соседи. В различные сектора приднестровской экономики регулярно вливаются кредиты и субсидии российского происхождения. Благодаря партнерским отношениям с РФ и преференциям со стороны Евросоюза приднестровские экономические субъекты имеют возможность свободно торговать сразу с обоими экономическими гигантами.

Безусловно, в ПМР есть проблемы с качеством государственных институтов, коррупцией, низким уровнем доходов граждан. Однако Молдавии здесь тоже нечем похвастать. Чехарду правительств, непримиримую борьбу партий, непоследовательность при реализации реформ в стране едва ли можно считать более выигрышной моделью жизни государства, чем приднестровская стабильность.

Ко всему прочему Приднестровье не испытывает информационно-пропагандистского воздействия со стороны Молдавии, поскольку находится в российском медийном пространстве. А оно определяет представления приднестровцев о самих себе и о своем окружении. Несмотря на территориальную оторванность от РФ, здесь привыкли рассматривать себя частью России. Два раза встречают Новый год (по Москве и по Тирасполю), используют в качестве модельного российское законодательство, широко применяют государственную символику РФ.

Молдавия, согласно тем же представлениям, - маленькое и неполноценное государство, failed state, лишенное суверенитета, где исключительно сильно румынское влияние. В ходе недавних президентских выборов в Молдавии последнее обстоятельство было ярко продемонстрировано. Представители прорумынских сил блокировали доступ приднестровцев с молдавскими паспортами на избирательные участки в приграничных селах.

Изменить сложившееся положение вещей могут тектонические сдвиги в регионе Северо-Западного Причерноморья. А они произойдут, только если изменится баланс сил глобальных игроков. От потуг малых государств мало что зависит. Поэтому, понимая, что нынешний статус региона временный, приднестровцы не забывают расхожую истину: «Нет ничего более постоянного, чем временное».

В 2020 году Приднестровская Молдавская республика отметила 30-летие, что вполне сопоставимо со временем нахождения Приднестровья в составе Молдавской СССР - 50 лет. А если вычесть период румынской оккупации, то получится и того меньше - 47 лет. Интересно, какова будет логика переговорного процесса вокруг Приднестровья, если возраст ПМР сравняется со сроком его пребывания в составе Молдавии?