Британские либералы на новом старте

Британская политическая система уже почти четыре века остается двухпартийной. Менялись участники тандема, но конструкция сохранялась прежней: и правящая, и оппозиционная партии считались и считаются представителями Ее/Его Величеств королевы/короля. Оппозиция именуется как самая лояльная короне.

Но, строго говоря, британская двухпартийность, отраженная даже в дизайне Палаты Общин (члены парламента занимают скамьи напротив друг друга), - не совсем двухпартийная. Например, в текущем созыве Палаты, где у тори огромное большинство, помимо лейбористов, имеющих официальный титул «Оппозиция», на той же стороне и рядом с ними располагаются внушительная фракция партии шотландских националистов, зеленые, партии из Уэльса и Ольстера. А также - либеральные демократы. 

Держа в уме расклад, можно было бы определить нынешнюю Палату Общин как многопартийную. Что отвечало бы эмпирически наблюдаемому факту.

Однако многопартийность у обитателей Вестминстера условна. На самом деле в большинстве случаев решения принимают две партии: тори и кто-то (в зависимости от того, кто пришел вторым по числу мандатов). Но нередко складывается ситуация, когда одна из главных (мейнстримных) партий нуждается в коалиции, чтобы получить парламентское большинство. 

В прошлом созыве Палаты Общин тогдашний лидер тори Тереза Мэй взяла в коалицию партию из Ольстера, имевшую десять мандатов. Правда, просуществовала она недолго - и роль DUP (Партии демократических юнионистов) состояла в том, чтобы гарантировать для тори формирование парламентского большинства, что позволяло им создать коалиционное правительство.

Сама конфигурация, при которой ни одна из партий не имеет собственного большинства, всегда называлась подвешенным парламентом (hung Parliament). Подвешенность выражалась в том, что на формирование правительства требовалось больше времени и сил, поскольку необходимо было найти партнера для коалиции и заключить обоюдовыгодную сделку. В смысле, во-первых, четкого распределения министерских портфелей, а, во-вторых, согласования правительственной стратегии.

Нынешний парламент сформирован так, что тори во главе с Борисом Джонсоном ни в ком не нуждаются. Их большинство по нынешним меркам огромно (плюс 80 мандатов). А вот в 2010 году тогдашний лидер консерваторов Дэвид Кэмерон вынужден был позвать в партнеры партию либеральных демократов. И Ник Клегг, тогдашний лидер либдемов, фактически занимал в коалиционном правительстве должность вице-премьера.

На тот момент либеральные демократы смотрелись как своего рода третья сила. Которая казалась способной нарушить традиционную дуополию консерваторов и лейбористов с их вполне понятным раскладом на правых и левых центристов. Их фракция тогда составляла 57 парламентариев - в пять раз больше, чем нынешняя в 11 мандатов. Но скоро выяснилось, что союзов либдемов с тори вышел им боком - то есть серьезной потерей репутации у левого электората. Насколько падение фатально и есть ли у либдемов шанс на возвращение статуса потенциальной третьей силы?

Опрос электоральных настроений британцев, проведенный YouGov, показал, что либерально-демократическая партия идет на третьем месте, показывая результат в 8%. Отрыв от лейбористов (32%) и консерваторов (42%) достаточно велик, а снизу поджимают зеленые, за которых готовы проголосовать 7% опрошенных. Так что либеральным демократам нужно суметь грамотно и понятно отстроиться не только от правого и левого центра, но и от экологистов, чья повестка становится среди британцев все более популярной.

Новый лидер либеральных демократов Эд Дэви (Ed Davey) пытается нащупать ту почву в британском политическом заповеднике, на которой можно как бы заново взращивать семена свободы. Именно поэтому либдемы голосовали против продления чрезвычайных полномочий премьер-министра Бориса Джонсона на полгода. Тогда как основная оппозиционная фракция лейбористов была за. Разумеется, никакого влияния на окончательный результат фрондерская выходка не оказала, но Эд Дэви послал ясно различимый сигнал всем свободолюбивым соотечественникам, число которых не так уж и мало.

Локдаун достал британцев основательно. Многим кажется излишним запрет не собираться больше шести, запрет на летний отдых в таких привычно британских курортных локациях, как Средиземноморье, и идея Джонсона по введению ковидных паспортов для тех, кто прошел процедуру вакцинирования и сможет получить доступ в паб. А уж намерение Джонсона внедрить в избирательное законодательство норму, требующую предъявление документа с фотографией на избирательном участке, чтобы иметь право проголосовать, вообще воспринимается как симптом скатывания режима к авторитаризму.

Но более тревожно, как утверждает Эд Дейви в интервью обозревателю «The Spectator» Кэти Боллс (Katy Balls), что Джонсон предлагает дать полиции полномочия запрещать акции протеста под тем предлогом, что они создают неудобства для остальных граждан. Он как бы искренне изумляется: «Я не могу поверить, что консервативное правительство говорит, что полиция может остановить протест только потому, что они думают, что протест сопровождается небольшим шумом. Если бы то же самое происходило в некоторых других странах, где демократия менее сильна, министр иностранных дел выпустил бы пресс-релиз или разговаривал с послом».

Важная тема в контексте поиска либдемами электорально привлекательной идентичности - отношение к уже свершившемуся факту выхода Великобритании из Евросоюза. Партия на референдуме 2016 года заняла однозначно проевропейскую позицию и в дальнейшем прилагала усилия для того, чтобы затормозить, отложить и в конце концов отменить Brexit. Под крыло фракции либеральных демократов даже перебежали несколько членов фракции тори - наиболее жестких в отношении сторонников Brexit`а в партии и в отношении Бориса Джонсона как вождя брекзитеров.

Но теперь, когда Brexit де-юре и почти де-факто (препирательства между Брюсселем и Лондоном по многим пунктам Соглашения о торгово-экономических и прочих отношениях ведутся уже который месяц) случился, у либдемов, как говорится, концепция поменялась. Эд Дэйви однозначно заявляет, что его партия не превратится в партию возврата - реинтеграция в Евросоюз с партийной повестки снята. И, как представляется, либдемы приняли мудрое решение. По крайней мере - в двух смыслах.

Во-первых, «После драки кулаками не машут». Русская пословица наглядно иллюстрирует один из основных принципов политики: никогда не напоминай о проигранных тобой сражениях, настаивая на том, что все можно исправить. Если нарушить принцип, то партия неизбежно будет восприниматься людьми - даже ею симпатизирующими - в качестве безнадежного лузера. Особенно если вспомнить, как накануне голосования по референдуму в июне 2016 года усиленно прогнозировалась победа Remain.

А, во-вторых, Эд Дэйви, как и весь английский истеблишмент, с внутренним содроганием ждет результатов майских выборов в парламент Шотландии. Первый министр правительства Шотландии и лидер партии шотландских националистов Никола Стёрджен твердо намерена в случае победы и формирования однопартийного правительства поставить перед Джонсоном вопрос о повторном референдуме по независимости Шотландии. В 2014 году большинство высказалось за то, чтобы остаться в Союзе. Но после Brexit`а, против которого голосовало существенное большинство шотландцев, перспектива победы сторонников независимости и возвращения в Евросоюз просматривается вполне отчетливо. Поэтому вновь и вновь поднимать тему реинтеграции с Евросоюзом - значит косвенно лить воду на мельницу шотландских сепаратистов.

А между тем ближайшим тестом на выживаемость партии либеральных демократов окажутся майские муниципальные выборы. Сам Эд Дэйви в интервью высказывается о перспективах либдемов очень осторожно. Он признает, что борьба предстоит тяжелая, но оптимизма не теряет. И одним из сильных политических ходов в уже фактически идущей на земле кампании он считает поддержку инициативы квалифицировать любое преступление против женщины как совершенное на почве ненависти (hate crime). Что автоматически делает его более тяжким.

Заход Дэйви надо признать симптоматичным, поскольку он свидетельствует о курсе на сближение не столько с радикальным феминизмом, распространенным в лейбористской (левой) среде, сколько о некотором сдвиге в сторону woke culture. Разумеется, либдемы в культурных войнах (например, в свержении памятников политическим деятелям имперского прошлого) участвовать на стороне wokes явно не намерены. Но канализировать радикально протестную волну за счет поддержки достаточно радикальных инициатив и обвинений правительства в целом и Джонсона лично в авторитарном перерождении - они попытаются.

Однако в том-то и беда современных западных либералов (британских - в том числе и не в последнюю очередь), что в политике они оказываются между леворадикальным молотом и правоконсервативной наковальней. И на фоне вполне ощутимой идеологической определенности тех и других идейный посыл партии Эда Дэйви особой внятностью не отличается. Поэтому может оказаться, что новый старт британских либдемов - на самом деле или фальстарт, или окончательный финиш.