По заветам Ленина. «Талибан» и грядущее переваривание попутчиков из ИГИЛ

На фоне почти троцкистского ИГИЛ, ведущего мифический мировой джихад, упакованные в национально-освободительную обертку талибы (запрещены в РФ, как и ИГИЛ) могут стать примером для подражания во многих странах, где недовольны правительствами исламистов, - от Ливии и Туниса до Саудовской Аравии и Омана.

Как и предполагали наиболее реалистично оценивавшие ситуацию наблюдатели, отряды талибов быстро расправились со всей национально-этнической оппозицией в Афганистане. Впрочем, слово «расправились» в данном случае неприменимо. Последний оппозиционный очаг преимущественно таджикского сопротивления в долине Панджшер, который возглавил вице-президент павшего правительства Ашрафа Гани афганский таджик Амрулла Салех (бывший начальник Главного управления национальной безопасности) вместе с сыном Ахмад Шаха Масуда Ахмадом Масудом, захлебнулся почти так же быстро, как и пал Кабул. За три дня. Несмотря на то что при поддержке мирового сообщества в лице французского идеолога Бернара-Анри Леви и Салех, и Масуд обещали стоять до конца.

В Интернете тем временем появляются разной достоверности списки тех, кто же войдет в новое афганское правительство, которое талибы, по их заверению, собираются сделать инклюзивным. То есть включить в него авторитетных представителей всех крупных народностей Афганистана. Пока официальных сообщений нет, но по скудной доступной информации инклюзивность если и будет, то декоративная. На ключевые посты претендуют наследник сетки Хаккани, сын покойного Джелалуддина Хаккани Сираджуддин Хаккани (его прочат на место главы МВД), Абдул Гани Барадар, считавшийся военным лидером и сподвижником основателя движения Мохаммада Омара (его прочат на заместителя руководителя правительства), Мухаммад Якуб, военный лидер высшей комиссии «Талибана», сын покойного основателя движения Мохаммада Омара (номинирован на пост министра обороны). Сам идеологический лидер талибов, глава Рахбари Шуры, высшей исполнительной и военно-политической комиссии, Хибатулла Ахундзада в официальное правительство не войдет. Вместо него главой управляющего органа (пока не ясны принципы его организации) станет Мохаммад Хасан Ахунд.

Показательный момент: 3 сентября в Кабул для встречи с лидерами талибских фракций прилетал глава Межведомственной разведки Пакистана Фаиз Хамид, который не только встретился с Барадаром, Хаккани и Якубом, но и провел переговоры с мастодонтом афганской гражданской войны Гульбетдином Хекматияром, в конце 1990-х уже тяготевшим к «Талибану». И Мохаммад Омар, и Барадар, и архитектор сетки Хаккани Джелалуддин Хаккани начинали в рядах боевых отрядов старого моджахеда Юнуса Халеса, неформального лидера «Пешаварской семерки» - объединения моджахедов, сформированного в середине 1980-х (во время присутствия в Афганистане советского контингента) для скоординированного противостояния советской оккупации. Сам Юнус Халес был выходцем из военно-политической группировки «Хизб-э Ислами» самого Хекматияра, а впоследствии организовал партию с таким же названием. Непосредственным организатором и координатором «Пешаварской семерки» был тогдашний глава Межведомственной разведки Пакистана Ахтар Абдул Рахман Хан. Преемственность, однако.

Впрочем, несмотря на высокое покровительство, с объявлением состава правительства, ликвидацией последнего явного очага сопротивления в Панджшере и распределением зон ответственности между авторитетными полевыми командирами ситуация в стране не стабилизируется. Следующим серьезным вызовом как для непосредственно талибов, так и для пограничных Афганистану государств и региональных брокеров в лице России, вероятно, станет ликвидация афганских ячеек ИГИЛ, декларирующих борьбу за создание «Вилаята Хоросан» - трансграничной провинции глобального халифата, включающего в себя всю территорию Афганистана и значительные части территорий Таджикистана, Ирана, Туркменистана и Пакистана. По различным оценкам, в Афганистане на земле действуют около 10 тыс. боевиков ИГИЛ, кооптировавших в себя отряды таких экстремистских организаций, как антиузбекское «Исламское движение Узбекистана» и проуйгурское «Исламское движение Восточного Туркестана». По факту идейных игиловцев может быть меньше заявляемых цифр: флаг ИГИЛ в Афганистане конъюнктурно использовали самые обычные бандгруппы, промышлявшие контрабандой, наркотрафиком, грабежами и работорговлей, чтобы создать впечатление своей принадлежности к крупной и устрашающей международной организации. Своего рода франшиза.

Основная стратегическая линия «Талибана» очерчена достаточно ярко - добиться международного признания. Пусть хотя бы и фактического. Посылаются отчетливые сигналы России и Китаю, Кабул посетил влиятельный пакистанский силовик, в страну прибыл глава Международного комитета Красного Креста Петер Маурер, ООН не собирается сворачивать свой офис, в европейские столицы летят настойчивые просьбы о диалоге, Ангела Меркель уверенно заявила о необходимости контактов с талибами, турецкие и катарские власти высказываются о новых хозяевах Афганистана более чем благосклонно. И то, что происходит, вполне понятно. Афганистану нужны деньги, которые будут поступать только в ответ на конкретные действия новых фактических властей в Кабуле по общей пасификации подконтрольной территории (включая изъятие стрелкового оружия у населения).

Кроме того, ИГИЛ никогда не было стратегическим союзником «Талибана». Попутчиками, да, но окончательное размежевание произошло предположительно в 2015-2016 годах после серии крупных боевых действий за ряд провинций, в ходе которых талибы предприняли несколько наступательных операций, завершившихся уничтожением игиловских ячеек. ИГИЛ - тело для Афганистана чуждое. К тому же не за горами зима, а на время холодов боевые действия традиционно сворачиваются: ухудшается логистика, боевые группы оседают в труднодоступных горных районах. Скорее всего, «Талибан» будет просто вынужден, пользуясь достигнутым темпом, постараться завершить уничтожение своих бывших попутчиков, не выдавливая их в то же время на сопредельные территории - в пророссийскую Центральную Азию, в Иран или тем более к стратегическим союзникам в Пакистан. В Москве, Тегеране и Исламабаде подобное решение вопроса могут попросту не оценить. Впрочем, нельзя забывать, что как только талибы решат насущные внутренние проблемы, начнется междоусобная схватка за власть. Но до тех пор сравнительно далеко.

Стоит отметить, что у противостояния между «Талибаном» и ИГИЛ есть идеологическое измерение. Вероятнее всего, органы талибской пропаганды в полной мере воспользуются плодами своего военно-политического успеха и начнут позиционироваться в качестве пуштунского исламского национально-освободительного движения. И, надо сказать, их политика уже пользуется спросом. Влиятельные исламские клирики открыто поздравляют так называемых студентов с окончанием 20-летней кампании, говорят о «Талибане» как о подлинном примере беззаветной преданности делу уммы и том влиянии, которое оказывает их победа на умы и души мусульман во всем мире. На фоне почти троцкистского ИГИЛ, ведущего мировой джихад, упакованные в национально-освободительную обертку талибы могут стать выгодным примером для подражания во многих государствах, где недовольны правительствами исламистов, - от Ливии и Туниса до Саудовской Аравии и Омана.

Теперь есть яркий образец: национально-освободительный джихад в отдельно взятой стране вместо мифического мирового джихада, ведущегося штыками наемников и флибустьеров, от которого больше проблем, чем результатов. Словом, на рынке радикального джихада появился и практически оформился успешный проект, а особо отчаянные и горячие головы в исламских странах могут быть не против его повторить.

Правительствам Западной Европы, впрочем, тоже есть о чем подумать. Заразительный пример простых крестьян из афганских и пакистанских селений может стать сигналом для более активной мобилизации исламистов даже в европейских городах компактного проживания беженцев. Но пока Европа хаотично ищет выход из неуправляемой ситуации, кокетливо предлагая созвать заседание семерки и пригласить на него Россию и Китай (от влияния которых в Афганистане может зависеть несравнимо больше чем от, скажем, Лондона, Берлина, Рима или Парижа) посидеть на приставных стульчиках, послушать, как взрослые демократии будут обсуждать глобальные проблемы, вряд ли можно быть уверенным в том, что западную политику на южно-азиатском направлении ждет ошеломительный успех.