Галстук Дмитрия Муратова. Почему главный редактор «Новой газеты» заслуженно получил Нобеля

Рисованный портрет лауреата Нобелевской премии мира Дмитрия Муратова на сайте Нобелевского комитета до известной степени отражает характер человека - взъерошенные волосы (сильное преувеличение художника) и сбитый набок галстук.

Но галстук и Дмитрий Муратов - две вещи несовместные, как гений и злодейство. Потому что главред «Новой газеты» - живое воплощение отечественной журналистики, причем и позднесоветской, и постсоветской, и времен ужесточения политического режима. То есть журналистики, сочетающей в себе очерк, репортаж, расследования, непустое острословие и правозащиту с абсолютно практической помощью униженным и оскорбленным.

Политический тяжеловес

Безусловно, премия Муратову - премия тому сегменту российской журналистики, который все постсоветские годы занимался правозащитой и прежде всего защитой права на свободу слова. В самом практическом смысле. А также премия газете, которая такой тип журналистики воплощает, удивительным образом выживая в абсолютно враждебном окружении, сохраняя бумажную версию в безбумажной российской медиасреде и наращивая интернет-аудиторию всех возрастов.

Однако в то же время премия - признание харизмы главного редактора, седобородого мужчины в кроссовках и с рюкзаком за спиной, меньше всего напоминающего человека, которого могли бы уважать и побаиваться чиновники, политики и олигархи.

Самый часто задаваемый теперь вопрос по поводу «Новой газеты» (вопрос с подтекстом и намеком) - почему она, будучи одним из главных оппонентов власти, до сих пор не иностранный агент. Очень трудно дать ответ в клишированных терминах при клишированных представлениях о подавляемой властью российской прессе. У меня, проработавшего много лет в газете в ежедневном контакте с новым лауреатом, есть одно объяснение: Дмитрий Муратов - политический, именно политический тяжеловес.

В сильно сузившемся неподцензурном сегменте российских медиа есть два человека, которых власти всерьез уважают и потому не трогают, - Муратов и главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов. Очень серьезные люди готовы поддерживать с ними диалог и принимать во внимание их мнение. Тяжеловесы они, потому что за ними - биография и вся история постсоветской журналистики, бурной, конфликтной, бескомпромиссной, не стесняющейся в выражениях. Но, с другой стороны, опыт диалога на понятном власти языке, который она не может игнорировать.

Один пример для понимания. Освобождение летом 2019-го журналиста-расследователя Ивана Голунова, безосновательно арестованного полицией, конечно, результат масштабной общественной поддержки. Два года назад она сработала. И роль Венедиктова и Муратова в спасении Голунова трудно переоценить. Никого другого люди, принимавшие окончательное решение - освободить, а потом и наказать полицейских, - и слушать бы не стали.

Премия для Анны Политковской

Награждение Муратова Нобелевской премией происходит на фоне конфликта в демократической (назовем ее так) среде: главный редактор «Новой газеты» вступился за главного редактора «Эха Москвы» в ситуации, когда Венедиктова в буквальном смысле начала травить оппозиционная общественность за его сотрудничество с Центризбиркомом и неистовую приверженность электронному голосованию. При том что Венедиктов действительно верил и верит в то, что система - передовая и может помочь избежать фальсификаций. Прав он или нет - отдельный вопрос.

А вот нетерпимость к оппоненту в демократической среде, что проявилось во время парламентских выборов, когда всех, голосовавших за «Яблоко», а не в соответствии с каноном «Умного голосования», объявляли или идиотами, или подлецами, - невероятная. Результат - публичный конфликт Муратова с Леонидом Волковым, главой штаба Алексея Навального. То есть спор - и весьма принципиальный - двух людей, которые делают одно общее дело.

В логике Дмитрия Муратова травля Алексея Венедиктова и «Эха» - самоубийство той самой демократической гражданской журналистики, потому что она не может сводиться исключительно к социальным сетям и видеоформатам, а должна присутствовать на уровне общенациональных традиционных изданий. И не надо помогать властям уничтожать оставшиеся в живых и без статуса иностранных агентов оазисы, к каковым относится «Новая газета».

У Муратова есть политическая позиция. Он считает поддержку «Умного голосования» стадным поведением, которое не имеет ничего общего с осознанным выбором, а лишь добавляет очки коммунистам и любимому ими Иосифу Сталину. (Плюс - Муратов не скрывает, что Григорий Явлинский - его друг.)

Ну и третий пункт: поскольку газета вытаскивает людей из сложных ситуаций и среди прочего оказывает поддержку больным редкими заболеваниями, в рамках которой сотрудничество с властью возможно и даже необходимо. И здесь Муратов тоже жестко конфликтует с теми, кто считает, что спасенная человеческая жизнь не стоит кооперации, например, с банкиром Андреем Костиным. А главред считает, что стоит.

Те, кто принимал решение вручить Нобелевскую премию именно Муратову, конечно, подобных нюансов не знают и знать не должны. Здесь наши домашние споры, обостренные деморализацией протестного, оппозиционного и просто гражданского движений после волны репрессий и массового применения рестриктивного законодательства. Однако как раз последнее обстоятельство Нобелевскому комитету понятно: в поддержке в России нуждается прежде всего свобода слова. За использование которой сажают и убивают.

В зале редколлегии «Новой газеты» на стене фотографии тех людей из редакции, кого убили за выполнение профессионального долга и правозащиту. Когда каждый день у тебя над головой такое напоминание, ты лучше других знаешь, чего стоит такого рода журналистика. Знамя «Новой» - Анна Политковская, символ того, как государство пренебрегает своими обязанностями по защите своих граждан и по предоставлению им гарантий свободы слова. За день до объявления Нобелевской премии мира в газете вспоминали Политковскую в связи с 15-летием со дня ее убийства и истечением срока давности расследования преступления. В сущности, Анна Политковская - тоже вместе с Муратовым лауреат премии.

В течение всей своей карьеры Муратов вытаскивал на свет самые неприглядные факты о власти и о тех людях, которые неправедно кормятся от нее. Без конца выручал людей из труднейших ситуаций, в том числе когда его же сотрудников брали прямо у дверей редакции. Иногда трудно понять, где для него заканчивается правозащита и начинается журналистика, и наоборот.

Муратов - человек, который может сесть за стол с министром в погонах и убедить его в своей правоте. Или за стол напротив президента Владимира Путина и задать ему вопрос по существу - не «Доколе?» и не в формате прямой линии, а тот, который первое лицо не ждет. Потому что вопрос окажется содержательный, требующий решений и обладающий некоторой информационной новизной.

Уникальные свойства Дмитрия Муратова и его газеты не остаются незамеченными. Премию дали журналисту - вместе с другим журналистом, но тоже из страны, где свобода слова находится под ударом. Главному редактору газеты, которая всегда противостояла власти, занималась правозащитой и основала в России жанр журналистского расследования. Да, ее дали не Алексею Навальному, но тому человеку, кто персонифицирует в стране свободу слова, столь важную для того, чтобы главный оппонент режима не остался в информационном вакууме, а значит, без публичной защиты.

Здесь есть логика. Как с точки зрения Запада, так и в нашем домашнем понимании.