Стабилизация страхов. Как изменилось отношение общества к власти за год после ареста Алексея Навального

Прошлогоднее возвращение в Россию Алексея Навального и его арест, а также последовавшее за ним ужесточение государственных репрессий произвели ошеломляющее впечатление на граждан. В марте 2021-го, по данным социологических опросов, показатели страха массовых репрессий и тревожности по поводу произвола властей достигли пика за всю историю наблюдений с 1994 года. То же самое произошло с таким индикатором, как страх мировой войны.

Зима тревоги нашей

Скачки показателей оказались заметными даже на фоне уже произошедшего дружного роста всех политических страхов в 2018-м, в год пенсионной реформы. Тогда власти ошибочно приняли массовое голосование за очередной срок президента Владимира Путина за мандат на любые действия и инициировали повышение пенсионного возраста. В результате слома неписаного общественного договора - власть не трогает советские социальные бенефиции, население не вмешивается в дела элит - прекратил свое мобилизационное действие крымский консенсус. Все виды рейтингов всех органов и персоналий власти упали, и с тех пор, например, рейтинг одобрения деятельности главы государства колеблется в узком коридоре на плато 60+%.

Для страха массовых репрессий новое высокое плато составляло около 40%, для произвола властей - вокруг 50%, для мировой войны - под 60%. И если военный рейтинг с 2018-го остается примерно одинаковым, то события вокруг Алексея Навального резко обострили беспокойство по поводу репрессий и беззаконий со стороны властей. Новый опрос декабря 2021 года показал небольшое снижение индикаторов политических страхов, но они остались в прежнем высоком коридоре.

В то же время серьезных флуктуаций такого показателя, как страх ужесточения политического режима, не произошло. Вероятно, для граждан он некая абстракция, а репрессии, произвол, беззаконие можно увидеть своими глазами и испытать на своем опыте.

Представлениям и эмоциям людей свойственна инерционность, поэтому нет ничего удивительного в том, что страх мировой войны чуть снизился за 2021 год с беспрецедентного значения марта 62% до типичных для последних трех с половиной лет 56%. При том что, казалось бы, страхи должны были бы усилиться в связи с угрозой обострения противостояния России и Запада, России и Украины.

Здесь важнее тренд и устойчивое плато, чем небольшие движения индикаторов. Важно, что страх мировой войны с 2018-го стабильно занимает второе место в списке тревожностей граждан - мобилизация на ралли вокруг флага спровоцировала побочный эффект, войны стали по-настоящему бояться.

Конформизм и фрустрация

Легко заметить, что политические страхи находились в спящем состоянии в период анестезирующего действия крымского консенсуса. Он никуда не делся, но после пенсионной реформы произошло его резкое охлаждение. Политические тревожности находятся на низком уровне в периоды либо экономического благополучия, либо массовой патриотической мобилизации.

Когда прекращают работать оба фактора, страхи просыпаются и становятся фоновыми. Они могут не реагировать непосредственно на события, но отражают долговременные настроения и ожидания. И ожидания репрессий и беззаконий напоминают по своей психологической природе устойчивые или даже растущие инфляционные ожидания.

Страхи, впрочем, всерьез не влияют на протестные настроения: собственно, какие могут быть протесты, если выходить на них страшно? Желание протестовать давно уже носит декларативный характер. Недовольство, глухое, латентное, прорывается иным образом. Например, в форме протестного голосования за коммунистов на парламентских выборах-2021.

Интересно, что социально-экономические страхи оказываются самыми ровными, но и самыми привычными. Психологическое состояние «Все плохо, но может быть хуже, ну и ничего особенного» не предполагает сильных эмоций и реакций. Впечатления от экономики и социальной сферы - скорее вялое смирение.

В том, что касается политики, можно говорить о предустановленной покорности - в силу того, что изменить ничего нельзя. Страхи растут, но их невозможно избежать, к ним можно только приспособиться и привыкнуть. Тревожности компенсируются не протестом, а или мрачным недовольством, или адаптивностью, или еще большим конформизмом и фрустрацией, в том числе переносом возникающей агрессии на тех, кто провоцирует власти на жестокости и беззаконие, то есть на политическую оппозицию и гражданских активистов.

Реакцией на производство властями страхов становится социальная мимикрия, и, соответственно, политические манипуляторы интуитивно или сознательно готовы поддерживать тревожности в населении. В результате, как пишет Лев Гудков, научный руководитель «Левада-Центра», «фрустрация политического заложничества и систематическое подавление самостоятельности оборачиваются не возмущением против стороны насилия, а, напротив, подавленной агрессией против тех, кто выступает с протестом… против оппозиции, ведет к неприятию самой мысли о возможности участия в политике… и может рассматриваться в качестве симптоматики личной несостоятельности».

Одновременно происходит и отчуждение от той повестки, что навязывается сверху, - люди не готовы нести моральную ответственность за действия своего правительства и события, происходящие в стране.

Навальный и власть: хрупкое равновесие

С тех пор как подавление массовых протестов произвело столь значительное впечатление на граждан, а Алексей Навальный из-за ареста стал менее заметной фигурой, отношение к нему изменилось не самым радикальным образом. Рейтинг доверия Навального находится в коридоре между 2% и 3% (имеется в виду открытый вопрос - респонденты сами должны вспомнить политика, заслуживающего доверия; для сравнения: рейтинг доверия Геннадия Зюганова - 4%, не путать с рейтингом КПРФ как легального инструмента выражения недовольства).

Одобрение деятельности Навального после его ареста и, вероятно, в связи с разочарованием в его активности постепенно снижалось (с 19% в январе до 14% в июне), но более свежих данных, чем июньские за 2021 год, нет. Соответственно, невозможно сделать однозначный вывод, что, формально проиграв Владимиру Путину и перестав быть источником новостей, Навальный лишился доверия и одобрения. Больше того, если бы у него была своя партия, она бы, скорее всего, преодолела пятипроцентный барьер, хотя у воображаемой структуры обнаружился бы самый высокий антирейтинг среди всех партий - даже по сравнению с «Единой Россией» (30 и 25% соответственно).

Словом, страхи людей работают и на пользу политическому режиму, и во вред ему. Другое дело, что все эмоции по поводу политики властей - негативные. Может быть, оппозиция и виновата в том, что провоцирует режим на чрезмерную жесткость, но бояться - не значит уважать. Иногда ситуация означает конформистскую (безразличную, адаптивную) поддержку, однако любой конформизм неустойчив. К тому же он крайне неоптимистичен. Так что по сумме достижений репрессивный тренд чести власти в общественном мнении не делает.

Внесистемная активность. Сторонники Алексея Навального не прекращают в Воронеже подрывную информационную деятельность