Пляски на костях и запрет в служении. Церковные итоги дьякона Андрея Кураева

История с запрещением в служении протодьякона Андрея Кураева личным указом патриарха Кирилла произвела в определенных кругах эффект информационной бомбы. Впрочем, для многих указ патриарха стал вполне ожидаемым, если не долгожданным. И совсем не от злорадства по отношению к протодьякону Кураеву, которого теперь ожидает церковный суд, а из чувства внутренней справедливости, что ли, из понимания, что так и должно быть.

По мнению многих клириков Русской Православной Церкви, Андрей Кураев шел и к запрещению, и к церковному суду давно и старательно - в рамках своих публичных высказываний. Если, конечно, грубые и оскорбительные нападки на священников и епископов, обвинения их в насилии над семинаристами и гомосексуальных связях можно назвать высказываниями. Последней каплей стал пост Андрея Кураева в Живом Журнале по поводу умершего 21 апреля от коронавирусной инфекции протоиерея Александра Агейкина, настоятеля патриаршего собора в Елохово. В тот же день, 21 апреля, Кураев написал в ЖЖ: «В моей памяти сей недопротопресвитер останется как тупой карьерист, сделавший карьеру в сфере вип-сервиса».

Ну и понятно, что в ситуации, когда православный дьякон пляшет на не остывшем теле православного же священника, святейший патриарх Кирилл решил принять определенные меры в отношении оного дьякона.

Между тем сам запрещенный протодьякон продолжил резвиться в комментариях к своему посту, используя формулировки типа «Его (Александра Агейкина. - авт.) назначение в Елоховку было оскорблением от не-москвича Кирилла всему московскому духовенству». По поводу фразы Кураева в социальных сетях уже шутят на тему того, что в рамках прорывного кураевского богословия, оказывается, благодать Божья действует исключительно по московской прописке, желательно в третьем поколении.

Отец Александр, к слову, подвергался нападкам со стороны Кураева и при жизни. И не он один. Но одно дело нападать на живого человека, который может ответить, и другое - пинать ногами тело умершего оппонента.

И здесь показателен текст указа патриарха: «В связи с публичным оскорблением Вами памяти настоятеля Богоявленского кафедрального собора Москвы протоиерея Александра Агейкина, невзирая на скорбь его жены и детей, в день его кончины, что характеризует Ваше деяние не только как безнравственное, но и как особенно циничное, что вызвало возмущение архиереев, клириков и мирян Русской Православной Церкви, а также учитывая Ваши предыдущие деяния, относительно которых поступали жалобы на мое имя, Вы запрещаетесь в священнослужении до принятия решения епархиальным судом по рассмотрении упомянутых деяний».

Предыдущих деяний, надо сказать, у Андрея Кураева много. В последние годы что ни пост в социальных сетях - то деяние. И поэтому у многих клириков Русской Церкви после издания патриаршего указа возник единственный вопрос: почему только сейчас, а не раньше?

Но тут уже вопрос не столько церковной, сколько информационной политики. Кураев все годы после того, как ушел в оппозицию Московской Патриархии, а то и в принципе РПЦ, изображал из себя этакого бескомпромиссного и одинокого борца за правду, честность и чистоту нравов в среде священников и епископов. Очень многие верили и продолжают верить созданному им образу. Просто потому, что очень многие благодаря именно Кураеву, в какой-то момент - единственному миссионеру Русской Церкви, пришли в Церковь.

И если бы патриарх назначил церковный суд и наложил на Кураева определенные канонические прещения раньше и не по столь серьезному поводу, то из протодьякона либеральная общественность, да и просто сочувствующие немедленно сделали бы мученика от патриархии безвинно пострадавшего. И такое положение позволило бы оппонентам Церкви утверждать, что раз Кураева наказали за правду, значит, в его словах, а точнее, нападках на епископат и клир РПЦ, правда и есть.

Мятежный протодьякон попросту на несколько лет превратился бы в орудие антиклерикализма в России. В очень мощное и умное орудие, надо сказать. И да, в орудие не против патриарха Кирилла, отдельных епископов или священников, но против всей Русской Церкви как факта реальности.

Естественно, допустить ничего подобного было нельзя. Но «если Господь желает наказать человека, то лишает его разума». И Кураев начал топтаться на мертвом теле священника, своего собрата во Христе. И вот с эдаким бэкграундом из запрещенного протодьякона героя и мученика уже не создашь никакими информационными технологиями. Так что решение патриарха инициировать запрещение в служении и обозначить перспективу суда было не импульсивным, но выверенным. Указ издан для того, чтобы защитить Церковь от возможной угрозы. И нет, не столько угрозы непосредственно Андрея Кураева, сколько определенной социальной страты, которая очень не любит Церковь и ждет малейшего повода, чтобы публично продемонстрировать свою нелюбовь. А повод здесь мог оказаться совсем не малейшим. К слову, реакция а-ля «патриарх сам виноват в смерти Александра Агейкина потому, что не запретил всем служить, вот отец Александр поэтому и заразился, и умер, а в Кураеве патриарх просто нашел стрелочника» кое-где уже пошла. Но вяло. Потому что повод к запрещению прекрасно виден, и люди хорошо понимают его обоснованность.

Что же касается непосредственно Андрея Кураева, то справедливость запрещения косвенно признал и сам протодьякон. Когда его спросили, что он думает о решении патриарха Кирилла, тот ответил: «Да, уже узнал. Я везу замечательного плюшевого медвежонка своим внучкам, что для меня гораздо более актуально и важно». Внуки, конечно, действительно важная вещь. А семья - вообще малая Церковь. Вот только есть один нюанс. Запретить клирику служить, если он настоящий, по призванию клирик - то же самое, что запретить художнику рисовать, композитору - сочинять музыку, а писателю - писать. Впрочем, аналогии полностью не передают того ужаса и душевного слома священнослужителей, которых запретили или, что страшнее, извергли из сана. Наказание воспринимается ими так, будто из них вырвали самую суть. Как правило. Но и здесь Кураев оказался исключением.

То есть запрет в служении, в самом главном, что и делает священника священником, для Кураева - так, мелочи. Ну а раз мелочи, то можно считать, что и для Кураева закончится его двойственное положение. Вроде как и дьякон в Церкви, но вроде как уже давно и против Церкви. Так к чему же двойственность? «Да - да, нет - нет, а что сверх того, то от лукавого».

Впрочем, важно подчеркнуть, что нынешнее запрещение - промежуточная, временная мера, до окончательного решения церковного суда. И не только по поводу высказываний в адрес покойного отца Александра Агейкина. У Кураева в бэкграунде, повторюсь, много всего интересного, за что с протодьякона могут попросить объяснений и доказательств. А также поинтересоваться, считает ли он свои слова и мысли достойными человека и христианина. Если, конечно, Кураев явится на суд. Поскольку церковный суд - он совсем даже не светский. Службы церковно-судебных приставов у Церкви нет, и человек идет туда добровольно. Да и приговоры там выносятся своеобразные. Могут восстановить в служении, могут продлить запрет на неопределенный срок, могут извергнуть из сана - и тогда протодьякон Андрей Кураев превратится в мирянина Андрея Вячеславовича Кураева. Ну, и если все пойдет по совсем экстремальному сценарию, то может быть и отлучение от Церкви. Однако вероятность отлучения все же крайне мала. Чтобы схлопотать анафему, нужно приложить очень большие усилия. Публично отречься от Церкви, например, чего Кураев, кажется, не делал. Но, учитывая его реакцию на запрет в служении, извержение из сана кажется весьма вероятным. Ну, чтобы не нес уже ненужную и лишнюю для него ношу.

Впрочем, прогнозировать что-то в подобных вопросах - дело неблагодарное. И как ни парадоксально прозвучит для человека нецерковного, но самое логичное, что могут сделать теперь православные - начать активно молиться за отца Андрея. Тем более что помолиться есть кому, ведь Кураев действительно привел в Церковь своей проповедью очень многих людей.