Косыгинская цифровизация. Чем займется экономический блок правительства Мишустина

Состав нового российского правительства во главе с премьер-министром Михаилом Мишустиным живо обсуждается и даже стал источником разговоров о некоем обновлении. Однако ключевые для российской экономики руководители - главы Минфина и Центробанка - сохранили свои посты. А произошедшие изменения наглядно иллюстрируют принцип подбора кадров, применяющийся на высших этажах российской власти со сталинских времен.

Как якобы говорил товарищ Сталин: «Если под огнем противника плыл через Днепр и утонул - значит, плохой солдат и в Красную армию не годится». Подход прост и понятен - на вакантный пост назначается случайный человек. Предыдущая карьера имеет небольшое значение. А дальше идет простое наблюдение за тем, как назначенец справляется на новом месте. Если, с точки зрения принимающего решения, все хорошо, то на том процесс и останавливается. Если нет, назначенец снимается.

Для описанного принципа большое значение имеет срок нахождения чиновника на своем посту - чем дольше, тем прочнее его положение. Особенно если за время работы ему пришлось пройти через решение важных проблем. Вообще говоря, сам факт успешного решения важных проблем - главный критерий отбора.

В рамках соответствующей логики нынешние перестановки обошли стороной большую часть монетарного блока - Минфин и Центробанк (но не Минэкономразвития). Оба ведомства критически важны для обеспечения низкого дефицита (а лучше - профицита) федерального бюджета и со своей задачей уже много лет справляются.

Причина столь большого внимания главы государства к дефициту бюджета понятна. Сам уход со своего поста Бориса Ельцина и, как следствие, приход Владимира Путина к власти - следствие дефолта 1998 года. А дефолт, если смотреть в корень, - следствие высокого дефицита бюджета. Пресловутая пирамида ГКО была лишь неуклюжей попыткой компенсировать высокий дефицит за счет займов, оттянуть дефолт. Сейчас уже известно зачем: тогда были сильны надежды на кредит МВФ, который потенциально позволил бы избежать дефолта. При таком сценарии вся история постсоветской России могла бы пойти по другому пути.

Главный урок, который вынесло современное руководство России из тех событий, прост. Что угодно, как угодно, но дефицит федерального бюджета не должен выходить за условно безопасный уровень 3%, а в идеале должен быть профицит. И накопление международных резервов тоже крайне желательно.

Международные резервы очень выручили в 2008-м и 2014-2015 годах, чем наглядно показали свою полезность. Интересно заметить, что, когда концепция стабфонда только выдвигалась, мало кто из правительства не критиковал Алексея Кудрина. Но успешное прохождение кризиса 2008 года на практике показало пользу от накопления резервов. Показало настолько явно, что даже после опалы Кудрин сохранил немалое влияние.

Важность сбалансированного федерального бюджета заключается в том, что его дефицит - по сути, неспособность государства выполнять свои обязательства. Самые чувствительные - пенсии, пособия, зарплаты бюджетников и силовиков. И очень разумно не доводить до критической точки.

Поэтому последнее, чем может пожертвовать правительство, - дефицит бюджета. Инфляция, девальвация, рост фискальной нагрузки и даже рост пенсионного возраста меньшее зло, чем дефицит. По крайней мере с точки зрения устойчивости нынешней российской власти.

Для поддержания сбалансированного бюджета очень важна скоординированная работа двух институтов - Минфина и Центробанка. От Минфина требуется жесткая бюджетная политика, а от Центробанка - стратегия, близкая к положениям классического монетаризма. Только такое сочетание обеспечивает хорошую балансировку федерального бюджета при сильных колебаниях цен на нефть.

Генералы всегда готовятся к прошедшей войне, особенно если они ее выиграли. Так что успешное, с точки зрения устойчивости госфинансов, прохождение кризисов 2008-го и 2014-2015 годов - наилучший критерий правильности политики Минфина и ЦБ. Критерий настолько важный, что он делает позиции глав Минфина (Антон Силуанов хоть и сменил Алексея Кудрина, но по своим взглядам и подходам почти полностью с ним совпадает) и ЦБ практически неуязвимыми для критики. Слишком важны их руководители для обеспечения устойчивости нынешнего российского государства. И министерская чехарда их не затронула - во избежание.

А вот выбор министра экономического развития, напротив, не так уж и важен. Его смена не несет в себе больших рисков. Российская экономика давно и устойчиво стагнирует, но в то же время сохраняет тройной профицит: торгового баланса, счета текущих операций и федерального бюджета. Международные резервы также растут.

Ситуация делает экономику России очень устойчивой, в том числе к внешним шокам. А экономический рост хоть и желательное, но в текущих реалиях точно не необходимое условие для сохранения устойчивости системы власти. И с низким ростом можно десятилетиями сохранять устойчивость. Пример позднего СССР - наглядная демонстрация важности бюджета и вторичности экономического роста. Поэтому именно с кандидатурой министра экономического развития можно смело экспериментировать: в случае успеха рост ускорится, в случае неудачи ничего страшного не случится.

От нового социально блока требуется только одно - снизить градус недовольства до безопасного уровня, чтобы не пошли с вилами. Поэтому необходимо повысить уровень жизни 10-20% населения с самыми низкими доходами. Сделать так не очень дорого, хотя и непросто технически. В России отсутствует эффективная система определения, кто на самом деле беден. Но опыт нынешнего премьер-министра и успехи Федеральной налоговой службы позволяют предположить, что именно в данной части прогресс наступит быстро.

Вообще говоря, высокий уровень огосударствления российской экономики помимо недостатков (низкая эффективность) имеет и достоинство - неплохую управляемость. И приход технократов с пониманием информационных технологий - хороший шанс повысить качество управления и тем самым поднять эффективность российской экономики.

Ждать больших прорывов оснований нет, но умеренный рост вполне вероятен. По своему масштабу он вполне может быть сопоставим с косыгинской реформой 1965-1970 годов. Но произойдет рост или нет, будет зависеть как от того, насколько долго просуществует технократическое правительство, так и от внешних шоков: резкое падение доходов от экспорта (не важно, из-за снижения цен на нефть или новых санкционных ограничений) очень быстро заставит перейти к бюджету выживания и о любом росте придется забыть. Тут уж никакая технократия и цифровизация не помогут.