Афганский тупик. Зачем Дональд Трамп прилетал в Баграм

Современная история становится все менее интересна, поскольку все чаще она предсказуема. 8 сентября президент США Дональд Трамп сделал громкое заявление о прекращении переговоров с «Талибаном», признанным в России террористической организацией, что нельзя было воспринимать иначе как нечто кратковременное, вызванное лишь тактическими соображениями, а не базовой американской стратегией в Афганистане.

Заявление Трампа сразу повлекло за собой оставшиеся в тот период малозаметными в информационном пространстве стремительные визиты талибских делегаций в Москву, Тегеран и Пекин. Активность обозначала стремление «Талибана» сохранить свой международный статус самостоятельного политического игрока и вместе с тем намекала на вероятность определенного перехвата переговорной инициативы по мирному урегулированию в Афганистане тремя названными столицами. Впрочем, та же активность стала катализатором для американской стороны, активность российской, китайской и иранской дипломатии сузила рамки возможностей США и в данном случае дала понять Вашингтону, что пауза не может быть долгой.

Уже в конце сентября спецпредставитель Госдепартамента США по Афганистану Залмай Халилзад не только обсудил с дипломатами ряда стран тему возобновления переговорного процесса с талибами, но и успел встретиться с главным талибским переговорщиком муллой Абдулом Гани Барадаром в Исламабаде. Стороны обсудили меры по укреплению взаимного доверия, обмен заключенными и снижение уровня насилия. Затем последовало еще несколько подобных дискуссий, и уже в ноябре никто особо и не скрывал того факта, что переговоры США с «Талибаном» возобновились.

27 ноября возобновление переговоров подтвердил Дональд Трамп, а 28 ноября Трамп в обставленных секретностью условиях приземлился на базе американских ВВС в Баграме, успев поздравить военнослужащих с Днем благодарения и встретиться с действующим пока президентом Афганистана Ашрафом Гани. В сделанных заявлениях содержится не так много нового, разве что более оптимистично, нежели в ходе предыдущих раундов переговоров, прозвучала вероятность включения в переговорный процесс и афганского правительства.

Хотя в условиях электорального тупика, возникшего после прошедших президентских выборов 28 сентября, остается неясным, что именно за правительство будет сформировано. В Кабуле уже обсуждается вероятность проведения второго тура выборов не ранее конца весны 2020 года. В сложившейся ситуации подключение ныне действующей кабульской администрации к подписанию соглашения с «Талибаном» может оказаться успешным ходом для Вашингтона. Правомочность полулегитимной администрации в последующем всегда может быть подвергнута сомнению. Впрочем, как и соблюдение гипотетического пока соглашения со стороны «Талибана», отнюдь не являющегося централизованной структурой, способной безукоризненно действовать согласно директивам своих лидеров. Таким образом, роль Вашингтона как основного арбитра и модератора всего афганского политического процесса будет сохранена.

Тактику США в переговорном процессе с «Талибаном» нельзя рассматривать вне контекста стратегических целей и задач США в Афганистане, принимая на веру эмоциональную и порой звучащую вполне благородно риторику американского президента, имеющую, как и в данном случае, почти сиюминутное значение.

Цели и задачи США заключаются как в поддержании определенного и поддающегося управлению из Вашингтона уровня нестабильности в Афганистане, так и в сохранении своего минимально необходимого военного присутствия в стране.

Первое из указанных обстоятельств логично обеспечивает второе, что, в свою очередь, требует некой хотя бы формальной легитимизации. Формой легитимизации американского военного присутствия до 2014 года были резолюции Совета Безопасности ООН, затем - заключенное в 2014-м двустороннее соглашение между США и Афганистаном, которое должно было действовать до 2024 года. Тупиковое состояние внутриафганского политического процесса, включая и проблему «Талибана», рост активности других внешних акторов, задачи нового президентского электорального процесса в самих США подталкивают администрацию Трампа к обновлению обстоятельств своего присутствия в ИРА и всей своей афганской политики. Подписанием соглашения с «Талибаном» обновляется форма, но отнюдь не содержание.

Абсолютные неопределенность и непредсказуемость собственно внутриполитических процессов делают долговременным фактом отсутствие полноценно легитимной власти. Такое положение страны и в случае подписания соглашения с талибами создает возможности для поддержания, а, возможно, и роста нестабильности, что может способствовать и активности разнообразных террористических групп, неподконтрольных «Талибану». Что, в свою очередь, может быть преодолено лишь достижением договоренностей с последним, отменой прошедших выборов как таковых, формированием переходного правительства с участием талибов и формированием эффективных государственных институтов. Но таково не единственное условие, необходимое для снижения уровня нестабильности и появления хотя бы в виде тенденций контуров мирного урегулирования.

Версии будущих соглашений рассматривают достижение договоренностей с талибской элитой - ни одна из известных деталей не содержит в себе какой-либо программы реинтеграции в афганское общество рядовых боевиков «Талибана». Тем более не рассматриваются возможные реакции афганского населения на возвращение в легитимное пространство страны нескольких десятков тысяч боевиков. Понятно, что самостоятельно наиболее успешны в таком случае будут талибские командиры в иерархии от среднего звена и выше, а значительная часть рядовых участников и командиров низшего звена окажутся невостребованными в мирной жизни.

Они способны оказаться чрезвычайно серьезным мобилизационным ресурсом для неподконтрольных центральным органам «Талибана» террористических группировок, включая и имеющие международное, неафганское происхождение. Тем более что группировкам отсутствие финансирования не грозит: ряд стран, формально являющихся в разной степени союзниками США (например, Саудовская Аравия, Катар или Пакистан), имеют свои, отличные от Вашингтона интересы в Афганистане. Свои интересы имеют и транснациональные криминальные (например, связанные с наркопроизводством) структуры.

В результате говорить о реальной эффективности возобновленного США переговорного процесса с «Талибаном», даже в случае подписания некоего соглашения, вряд ли придется. Впрочем, возможно, конечная цель американской политики и состоит лишь в переформатировании политических сил Афганистана, а не в достижении мира, что - в жанре оценок реальной, а не публичной и декоративной политики - в принципе, было давно предсказуемо.