Жить за горизонт

А вы знаете, что Парк Юрского периода существует? Ну, не Юрского - Плейстоценового. Но лично мне он нравится даже больше. Мамонты, шерстистые носороги, широкорогие олени, гигантские львы, саблезубые тигры… Громадные просторы Северной Евразии (примерно 60% территории современной России), сейчас представляющие собой навечно замерзшие болота (тундру), тогда были мамонтовыми прериями, кипевшими жизнью.

Четверть века назад один русский биолог взялся создавать плейстоценовый парк в Якутии (подробности легко отыскать в Сети). По теории, которая считается наиболее убедительной, для преображения тундры нужно всего лишь очень много навоза. Тогда вечная мерзлота растает, на обогащенной почве поднимется разнотравье, которое, в свою очередь, прокормит неограниченное количество животных. Появится, так сказать, база. А тем временем японцы научатся клонировать мамонтов. Сейчас навоз на относительно небольшой территории заповедника производят олени, лошади и зубры (их биолог выпрашивает по одному - где может). Туда же планируется завезти львов, неплохо акклиматизировавшихся для сибирского климата в Новосибирском зоопарке. Там они уже несколько поколений живут круглый год в открытом вольере. А вот с махайродами придется, конечно, повозиться, как, впрочем, и с другими шедеврами мегафауны.

И неважно, насколько осуществима задумка биолога. Меня восхищает масштаб задачи. Там ведь работы на тысячу лет, если не больше. Я бы хотел взять интервью у руководителя проекта - вот что его держит в Якутии, где, мне кажется, по доброй воле мало кто поселится, рассчитывает ли он увидеть из райских кущ, которые, несомненно, заслужил, далеких потомков, пасущих стада мамонтов на сибирских просторах?

Мне легче понять древних масонов, которые работали над зданиями вроде Собора Парижской Богоматери лет по двести (примерно столько времени занимало возведение приличного готического храма). Во-первых, у них была система, наставники, посвящения - а такие вещи способствуют. Как писал железный Редъярд: «За мною придет строитель, скажите ему - я знал». Во-вторых, они могли ждать конца света, но не экономического кризиса, мировой войны или смены режима и государственной религии, как мы.

Ну вот скажите, кто в наши дни может быть уверен, что проработает хотя бы год в организации, где сегодня числится? Или вообще останется в той же сфере деятельности? Имеет значение, кроме того, национальная травма - двадцать лет назад множество людей вынуждены были круто поменять свою жизнь. Немногим понравилось, но всех выживших сильно закалило. Лично я с огромным уважением отношусь к бывшему сотруднику КБ, пошедшему работать прорабом на новорусскую стройку, снабженца, сумевшего организовать и сохранить собственный бизнес, технолога, после мытарств с клеенчатыми сумками обзаведшегося собственным магазином. Но даже, например, владелец созданной с нуля сети супермаркетов показался мне не слишком удовлетворенным своими достижениями. А владелец дюжины промышленных предприятий, который, как и многие, может объяснить происхождение всех своих миллионов, кроме первого, любит поговорить о миссии компании не только на телекамеру, где-то у него свербит. Про ничтожных мира, даже и благополучных, говорить нечего. Они так и норовят купить билет на какой-нибудь «Титаник». Или, например, вступить в какое-нибудь экзотическое религиозное движение и хорошо, если им окажутся виссарионовцы, а не Талибан.

Похоже, я скатываюсь к банальностям вроде «нужно лететь на Марс. Неважно зачем, зато настоящим делом займемся». Но в полет на Марс в обозримом будущем я не верю, потому что невозможно придумать, зачем туда отправляться. Те несколько видеокамер с колесами, которые по нему ползают, показали, что ровным счетом ничего примечательного там нет, что-то вроде пустыни Гоби. За красивые пейзажи, в которые можно влюбиться, последние годы отвечают Джеймс Кэмерон и Питер Джексон. Они такое нарисуют, что во всей Вселенной не сыщешь. Так что искать вроде как незачем.

Едва ли сейчас живущим придется трудиться на стройке Города Солнца или чего-то аналогичного (хотя, весьма вероятно, нас и попытаются заставить). У нас не будет возможности почувствовать как «мой труд вливается в труд моей республики» (слово «республика» переводится как «общее дело»). У нас не будет уверенности, что то, чем мы занимаемся сегодня, окажется полезно для прекрасного далека или хотя бы не навредит ему (якутский биолог - редкое исключение). «Неправда, что есть содружество огней, единый мировой костер. Всяк из нас несет свой огонек, свой собственный одинокий огонек». К такой мысли непросто привыкнуть. Но нужно. Чтобы огонек не погас.

Леонид Диденко