Союз льва и дракона

 

В июле Иран ярко ворвался в международное информационное пространство. Мировые СМИ написали о 25-летнем плане сотрудничества Китая и Ирана, утвержденном кабинетом министров Исламской Республики, - от региональных «Al Arabiya», «Tehran Times» и «Jerusalem Post» до огромных материалов в «The New York Times» и «Wall Street Journal».

«Wall Street Journal» назвал редакционную статью «Иран и Китай, тоталитарные близнецы», а вот иранский «Tasnim» был поэтичнее - «Союз дракона и льва». То есть - Поднебесной, которая - дракон, с одним из древнейших символов персидской империи - львом.

Как анонсировано президентской администрацией Хасана Роухани, Иран подписал наконец давно обсуждаемое соглашение о долгосрочном стратегическом партнерстве с КНР. Впервые оно было заявлено в 2016 году, а потом заторможено вследствие разрушения Дональдом Трампом ядерной сделки и кампании колоссального давления на Китай, который был вынужден снизить обороты набирающего силу ирано-китайского сотрудничества и вывести в тень танкерные нефтяные сделки.

Окончательный вариант соглашения на 18 страницах попал в прессу и вызвал истерику в Вашингтоне.

Один из самых кошмарных геополитических союзов, который мог только присниться администрации США, грозит стать явью.

Посмотрим, что в соглашении. Если совсем коротко, то - миллиардные инвестиции в обмен на бесперебойные поставки иранской нефти с огромным дисконтом. Китай примерно 75% своей нефти получает из-за рубежа и является крупнейшим импортером в мире, а для нужд мощной китайской экономики требуется более 10 млн баррелей в день.

В обмен Китай обещает в течение 25 лет инвестировать в Иран 400 млрд долларов. Но, впрочем, не нефть является в соглашении главной: Иран может предоставить Китаю ключи от Ближнего Востока. Как вам «Хезболла» (она же - партия Аллаха) на службе у коммунистов? Отменный сюжет для политического триллера! 

В документе упоминается около 100 проектов, и почти все они концептуально входят в грандиозную геополитическую инициативу лидера КНР Си Цзиньпина «Один пояс, один путь». Аэропорты, скоростные железные дороги и метро коснутся жизни простых иранцев. Китай планирует развивать в Иране зоны свободной торговли: в Маку на северо-западе Ирана (бывший президент Ахмадинежад начал здесь свою политическую карьеру с губернаторства), в Абадане, где река Шатт-эль-Араб впадает в Персидский залив, и на острове Кешм в том же заливе.

Особую озабоченность США вызвали порты, которые Иран предлагает Китаю взамен на миллиарды инвестиций и глобальную защиту. Два портовых сооружения находятся вдоль побережья Оманского залива.

Один из портов - в Джаске - выходит в Ормузский пролив и расположен перед входом в Персидский залив, что дает китайцам стратегическую точку, через которую проходит большая часть мировой нефти. О чем-то подобном Поднебесной можно было лишь мечтать. Рядом, в Бахрейне, расположена штаб-квартира 5-го флота США, который контролирует Персидский залив и стратегический экспортный нефтяной канал.

Известно, что Китай при Си Цзиньпине усиливает свое морское влияние в регионе, уже построив ряд портов вдоль Индийского океана и создав ожерелье станций дозаправки от Южно-Китайского моря до Суэцкого канала. Хамбантота в Шри-Ланке и Гвадар в Пакистане  - коммерческие (пока!) порты, но нет сомнений, что при определенном развитии событий они имеют великую военную ценность.

Как пример - первая китайская зарубежная военная база в Джибути (Восточная Африка), построенная в 2015 году под предлогом поддержки своих сил, участвующих в антипиратских операциях у побережья Сомали. База укреплялась и росла, а находится она в нескольких милях от американской. К тому же Народно-освободительная армия Китая (и Иран - пока мы можем смело ставить знак равенства между ними) военной базой в Джибути создает Йемену тыл на юго-западе, позволяя обкладывать Саудовскую Аравию на юге и поддерживая йеменских повстанцев.

С учетом развившейся в последнее время активности НОАК в Южно-Китайском море в спорных территориальных водах и агрессивной имперской политики КНР можно понять супернервозность в Белом доме, получившем иранскую весточку о формировании нового военно-экономического союза льва и дракона.

Кроме прочего 25-летнее соглашение предусматривает развертывание телекоммуникационной китайской системы 5G и спутниковой системы Beidou в Иране (и, соответственно, вхождение через Иран на Ближний Восток). Американская война с Huawei, санкции и даже арест в конце 2018 года коммерческого директора Huawei Мэн Ванчьжоу за попытку замаскировать китайские инвестиции в Иран реального успеха не принесли. Несмотря ни на что, сети 5G были развернуты и запущены в Иране в феврале 2020-го.

«Иран и Китай рассматривают 25-летнюю сделку как стратегическое партнерство, которое не просто расширяет их собственные интересы, но и противостоит США», - считает Али Голизаде, исследователь иранской энергетики в Университете науки и технологий в Хэфэе (Китай).

То есть Китай и Иран, битые американцами все последние годы, после развала Трампом ядерной сделки в 2018-м, в 2020-м все-таки сгруппировались и создают мощный геополитический союз в Евразии, противостоящий мировому гегемону и реально имеющий шансы потеснить его (при том что союзу косвенно способствует изоляционистская повестка Трампа).

При условии, конечно, что проект будет реализован.

А главный советник аятоллы Али Хаменеи Али Ага Мохаммади выступил на иранском телевидении с другой темой, режущей серпом не только США, но и страны, чья экономика является сырьевой: «Нам нужно увеличить добычу нефти как минимум до 8,5 млн баррелей в день, и чтобы оставаться игроком на энергетическом рынке, нам действительно требуется Китай».

«Каждая дорога закрыта для Ирана. Единственный открытый путь - Китай. Пока санкции не сняты, лучший вариант для нас - сделка с Китаем», - передал месседж иранских властей Западу Ферейдун Маджлеси, бывший иранский дипломат и обозреватель иранских СМИ по темам внешней политики.

Но совершенно неожиданно - как гром среди ясного неба, как восьмое чудо света, как персонаж картины Александра Иванова - в самом Иране появился яростный противник ирано-китайской сделки века. И не какой-нибудь проамериканский либерал и выпускник Дэнверского университета, а самый что ни на есть ксировский ястреб - экс-президент Махмуд Ахмадинежад.

Через несколько дней после того, как кабинет министров Исламской Республики утвердил 25-летний план сотрудничества между Китаем и Ираном, Ахмадинежад выступил против - цитата - «тайной сделки с иностранной стороной против интересов страны и нации».

27 июня на встрече с группой людей в провинции Гилян (очевидно, что Ахмадинежад неофициально уже начал свою избирательную кампанию) он упрекнул президента Роухани (не назвав его по имени, но так, чтобы все поняли, о ком идет речь) в том, что тот продает страну: «Вы владелец страны, чтобы продавать ее? Не информируя нацию, забираясь в карманы нации? Мы совершили революцию, чтобы ни одна проблема нации не была скрыта и никто не мог считать себя хозяином нации и ее богатств». Как водится, под дружные аплодисменты толпы.

Неужели пчелы могут выступить против меда? Как так получилось, что великий китайский проект публично оформился в Иране китайским лидером Си и либеральным президентом Роухани, прозападный на самом деле глава МИД Мохаммад Джавад Зариф является чуть ли не голосом великого китайского проекта, а Корпус Стражей Исламской Революции, стратегически сотрудничающий с НОАК, вдруг стал противником китайского партнерства?

Шкатулка открывается просто: Иран ведет торги.

Ахмадинежад весь июль разогревал народ, так что 13 июля в эфире государственного телеканала сделку века вынужден был прокомментировать глава администрации президента Махмуд Ваези. Он успокоил население, заявив, что тайно никто ничего принять не может, документ обязательно пройдет через парламент, он пользуется поддержкой аятоллы Хаменеи, а парламентское одобрение из-за вспышки коронавируса вряд ли осуществимо раньше конца года.

Что же означает происходящее? Подписан ли план обеими сторонами? Утвержден ли он законодательной и прочими ветвями власти в Иране? А в Китае? Является ли он свершившимся историческим фактом или пактом о намерениях? Почему ксировский ястреб Ахмадинежад выступил против плана? Является ли соглашение о 25-летнем сотрудничестве обратимым?

Сложная драматургия иранской власти (и сдвинутое на конец года утверждение сделки парламентом) говорят нам только об одном: Тегеран ждет исхода президентских выборов в США и, возможно, каких-то других важных внешнеполитических событий. Тегеран приготовил грандиозный китайский план Б на случай провала плана А.

А планом А является ставка на переговоры с США. Китайская дорожная карта сроком на 25 лет - козырь из иранского рукава, брошенный на игральный стол. Последний аргумент для того, чтобы Вашингтон одумался и вернулся за стол переговоров по новым условиям.

Если выборы в США выиграют демократы, шансы на подобный исход велики. Если выиграет Трамп, ситуация более сложная, но для переговоров с ним уже подготовлен оппозиционер, выступающий против Роухани и китайской сделки века, ксировский ястреб Махмуд Ахмадинежад, который в мае 2021 года планирует вновь участвовать (и победить) на президентских выборах.

Возможно, что критика тайного плана продажи Родины - домашняя заготовка иранских консерваторов, сделавших ставку на Ахмадинежада на выборах. Ему поручено попытаться договориться с американцами, когда ставки уже повышены до исторического максимума (потому что пока Ахмади самый яркий и громкий противник сделки с КНР). А весь либеральный лагерь подставлен персонально как лоббисты Китая, ну их как бы и не жалко - их восьмилетка на Олимпе иранской политики и так подходит к концу. Если с американцами не выйдет, всегда можно сказать: я не был против Китая, я был против тайной сделки, которую вел Роухани. Очень персидский стиль политической комбинации, и надо заметить, он сложный, витиеватый и цветистый.

Будет занятно, если именно ксировский ястреб договорится со следующим президентом США о снятии санкций (а они автоматически выводят Китай из-под санкционных рисков, так что обеим странам - на руку).

«Две древние азиатские культуры, два партнера в секторах торговли, экономики, политики, культуры и безопасности с одинаковыми взглядами… будут рассматривать друг друга как стратегических партнеров», - говорится в преамбуле 25-летнего соглашения.

О том, что ставки в игре повышены до предела и Вашингтон задумался, говорит то, что большую редакционную статью в «Wall Street Journal» как ответное послание Тегерану написал не кто иной, как старший советник госсекретаря Майка Помпео и спецпредставитель США по Ирану Брайан Хук.

Она выдержана в агрессивных тонах, сделка названа отчаянием иранского режима, весь мир призывается в помощь для разработки стратегии противодействия союзу льва и дракона, особенно Пекину, которого Хук не преминул обвинить в распространении Covid-19, и так далее. Однако кое-что интересное все же прозвучало.

«Мы должны сомневаться в способности Пекина финансировать иранскую инфраструктуру в размере 400 млрд долларов. Для сравнения: за последние 15 лет Китай инвестировал в Иране менее 27 млрд долларов, и деньги были вложены до того, как Covid-19 ударил по экономике Китая. Ходят слухи, что сделка включает в себя нефтяные концессии китайским компаниям, обоснование присутствия для китайских военных и долгосрочную аренду китайских островов. Выглядит во всяком случае вполне правдоподобно. А военная поддержка Ирану, предложенная Китаем, которую обе стороны держат в секрете, только усугубит кризис легитимности иранского режима».

«Кризис легитимности» - из устаревшего арсенала терминов, которыми привычно жонглируют западные медиа и политики. Но интересно то, что США считают реализацию сделки правдоподобной, Ирану пока удается выворачиваться, так как на поле боя с США он теперь не один, а за мощной китайской спиной, и ситуация значит, что Тегеран ведет торги и с Пекином, и с Вашингтоном. Дело в цене вопроса.