Почему вы либералы

 

Написанный мной текст «Почему я не либерал» вызвал некоторую реакцию.

Помимо сотен возмущенных ответов в социальных сетях мне публично ответили как минимум в десяти СМИ более или менее именитые представители либеральной общественности. Не будем углубляться в разбор их (достаточно однообразной и предсказуемой) аргументации. В качестве характерных стоит отметить лишь два момента.

Либеральная общественность последнее время очень любит говорить, что ее «травят», в том числе, например, и я: путем публикации своей статьи на ресурсе, который проработал к моменту публикации один день. А либеральная общественность в ответ, как мы видим, всего лишь «защищается», огрызаясь из своего подполья, - в качестве которого был явлен, например, едва ли не самый тиражный журнал в России - «Огонек», где полноценно отметился Дмитрий Губин со статьей «Почему я либерал». (В итоге статью мою прочитали на сайте 10 тыс. человек, а «Огонек» выходит тиражом 100 тыс экземпляров; но травят тут, повторю, все-таки либералов).

Наконец, часть либеральной общественности имеет устойчивую привычку переводить разговор в плоскость межнациональных отношений: меня, надо сказать, волнующую мало.

Напротив, для самых скудно мыслящих моих оппонентов я неоднократно сообщал, что в определяющих нашу сегодняшнюю жизнь знаковых вопросах национальный аспект имеет роль малозначащую. Зато имеет значение вопрос экономический, сводящий различия между «либеральной оппозицией» и властью к минимуму.

«Кто же такой тот страшный либерал, которого ты так ругаешь, если он одновременно похож и на власть, и на оппозицию?» - наперебой спрашивали меня мои оппоненты.

Мне казалось, что ответ очевиден, но я заблуждался
.
Придется еще раз объяснить, что называется, на пальцах.

Либералом в нынешней России является человек, который:

а) выступает за рыночную экономику (писатель Герман Садулаев использует термин «рыночный фундаментализм»);

б) считает финансовое состояние российской буржуазии в целом легитимным (если формулировать радикальней - выступает не только против пересмотра итогов приватизации, но даже против так называемого налога на роскошь);

в) находит слом советской системы, случившейся в 1987-93 годах, в целом обоснованным, логичным и даже благим для страны.

Как мы видим (или вы по-прежнему не видите?), различия, навскидку, между Борисом Немцовым и Дмитрием Медведевым - минимальны. Может быть, их нет вовсе.

Подставляйте любые другие, якобы с разных полюсов фамилии - скажем,
Алексей Венедиктов и Владимир Соловьев, - и получите тот же результат: в обоих случаях мы видим перед собой безусловного либерала.

Три моих пункта были определяющими для новейшей буржуазной российской элиты - как финансовой, так и властной: именно с таких позиций фактически одновременно стартовали в постперестроечный период и Владимир Путин, и любой либеральный оппозиционный лидер со стажем.

То, что одного судьба привела в Кремль, а других - нет, не более чем издержки внутрицеховой конкуренции: по крайней мере, в том виде, в котором она была создана руками самих либералов, - путем расстрела парламента в 1993 году и фальсификации президентских выборов 1996 года.

Российские либералы, несмотря на ряд финансовых кризисов, периодически происходящих как во всем мире, так и в конкретной России, продолжают почти религиозно веровать в «конкуренцию» (во всяком случае, пока она не проезжает по ним самим), в «рынок» как саморегулирующуюся стихию, в «эффективность» и прочую «рентабельность» - буквально как в китов, на которых стоит мир.

Они предпочитают говорить о государстве, чья идеальная модель сводится к функциям «ночного сторожа» (причем парадоксальным образом либералы ссылаются на скандинавские страны, где государство, спасаясь от стихии рынка, исполняло куда более жесткие функции, чем сторожевые, - у нас бы их назвали «левыми» и «авторитарными»).

Впрочем, в публичных дискуссиях российские либералы чаще всего уходят от разговора об экономической сущности либерализма, упирая на то, что основная задача либерализма - поддержание «прозрачности власти», «честных судов», «частной собственности», «свободы печати» и тому подобное.

Тут выясняется, к примеру, что политик, негативно влияющий на «свободу печати», автоматически перестает быть либералом.

Надо ли понимать, что один из самых почитаемых в либеральной среде блогеров - бывший министр правительства Бориса Ельцина и политический деятель Алик Кох сначала, пока был младореформатором, являлся либералом, потом, когда закрывал НТВ, либералом быть временно перестал, а сегодня опять им стал?

Нет, так не надо понимать, потому что - абсурд.

За год до событий на Болотной площади я был в гостях у Ксении Собчак на радио «Серебряный дождь», и она там мне в некотором даже раздражении доказывала, что люди, которые находятся у власти, - пришли к власти «всерьез и надолго», и находила их нахождение у власти безусловным благом.

Спустя год она уже выступала на Болотной как бы против тех же самых людей.

Значит ли изложенная мной история, что во время программы на радио Ксения Анатольевна не была либералом, а потом стала?

Нет, тоже неправда.

Поведение либеральноориентированных граждан - суть либеральные разборки, которые отчего-то навязаны стране в качестве повестки дня.

Что до частной собственности, - то она была придумана, безусловно, не либералами, а так или иначе имела место достаточно давно - еще, к примеру, в Древней Руси, да и при «советском рабстве» (недавнее выражение либеральной мыслительницы Юлии Латыниной) тоже. Например, все мои бабушки и дедушки («советские рабы») владели в 70-е годы домами и подворьями, на которые никто и никогда ни при каких условиях не претендовал бы, у одного деда было три мотоцикла, у другого - такая большая лодка, что почти себе уже яхта, все они торговали мясом и молоком, и никто не объяснит, почему из элементарного права на вещь, характерного для фактически любого социального устройства, надо делать исключительно либеральный фетиш.

«Честные суды» и вообще суды как таковые тоже придуманы, естественно, не либералами: в них были заинтересованы граждане как при первобытно-общинном строе, так и при любом другом, и далеко не факт, что либерализм гарантирует в данном смысле идеальную судебную работу - по крайней мере, многолетнее лидерство США по количеству заключенных на душу населения заставляет серьезно задуматься.

Дело в том, что экономический либерализм так или иначе принимает как неизбежную составляющую социальное неравенство (иногда подменяя осознание такого факта рассуждениями об «успехе», «работоспособности» и прочих вещах, поселивших всех обитателей списка «Forbes» на вершину иерархической лестницы). Но там, где имеет место социальное неравенство, - никогда не будет по-настоящему честной судебной системы, в чем нужно отдавать себе отчет. Либеральная общественность очень любит ссылаться на то, как дочку или сына того или иного американского сенатора сажают на 15 суток за езду в пьяном виде с бардачком, полным наркотиков, но крайне редко приходят к нам новости о судах, к примеру, над финансовыми дельцами, периодически обрушивающими экономику целых суверенных стран.

Существование «прозрачной либеральной власти», решения которой поддаются здравому анализу, давно и безусловно стало блефом: его просто смешно развенчивать - тем не менее ввод войск в Афганистан товарищем Брежневым по сей день рассматривается как вопиющий пример «советского милитаризма», а ввод войск либеральных держав в любую суверенную страну Азии, Африки, а то и Европы разъясняется в терминах исключительно политических PR-технологий, которые при всей их абсурдности неизбежно принимаются основной массой либеральной общественности.

(Многие обращали внимание, какую очевидную неприязнь испытывает среднестатистический российский либерал к сталинскому кино, - но волшебным образом он, как правило, не имеет ничего против людоедского голливудского лубка: то есть «Кубанские казаки» и «Веселые ребята» - ложь и подлость, а тысячи «Крепких орешков» - просто такая жанровая штука; ей, правда, окучивают уже не отдельной взятый СССР, а целую планету).

Все, о чем я написал, не значит, что российская либеральная общественность всецело доверяет мировому либеральному политическому абсурду, но какие доводы не приводи, мои оппоненты неизбежно дают понять: пусть мир и не совершенен, но мы будем жить в нем, потому что иначе опять начнется какой-нибудь отвратительный казарменный социализм («его мы уже проходили» - неизменно заявляет либерал, отчего-то уверенный, что либерализм - единственный урок, который надо повторять до тошнотворной оскомины, сколько бы дефолтов и войн не случилось).

Между тем Россия, если ей суждено выжить, неизбежно пойдет по пути новой социалистической идеократии - отмены итогов приватизации, полномасштабной индустриализации как государственной программы, вступающей в наглядные противоречия с идеалами «рынка», построения самодостаточной экономики, выхода из системы мировых финансовых манипуляций и спекуляций, в которые насильственно втянута наша страна, создания новейшей политической, духовной, научной и военной аристократии - взамен аристократии «рыночной» (мы имеем в виду шоу-бизнес) и буржуазно-олигархической (компрадорской по своей сути, ведь если либерализм - свобода, кто вправе закрепостить деньги?).

Если Россия пойдет по такому пути, либерализм как направление мысли займет идеально подходящую ему нишу: станет жестким критиком власти с правозащитных позиций.

Либерализм просто необходим России. Но только в правозащитном смысле.

Однако к построению и удержанию такой махины, как российская государственность, и сохранению народов России идеология экономического либерализма оказалась непригодна.

Чем скорее мы отдадим себе в отчет, что все именно так, а не иначе, тем больше у нас шансов на будущее в России.

Впрочем, если вы собираетесь встретить свое будущее в другой стране, вы зря читали мой текст.

(Зато мы имеем в наличии еще один пункт, по которому можно с легкостью определить, что вы - либерал. Ибо вы, как всегда, свободны).

Захар Прилепин, писатель, «12online»