В книжном клубе «Петровский» при поддержке школы эффективных коммуникаций «Репное» с лекцией выступил доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории России ВГУ Михаил Карпачев. Название лекции звучало интригующе: «От реформ к революции: некоторые особенности исторического развития России».
И пусть речь шла о второй половине XIX - начале XX веков, современность с ее аллюзиями затопила аудиторию подобно электрическому свету. Взять хотя бы непреходящие настроения о том, что «Запад окончательно загнил и лишь Россия - маяк человечества» (так думали до Крымской войны и реформ в XIX веке, также считали в СССР, да многие и сегодня так считают). Или шутку Карпачева о либеральном лобби среди чиновников царской России, где, как всегда, нашелся рыжий вожак.
Самая же актуальная перекличка с современностью касалась юбилея Романовых. Причем своеобразно. Бывает, в поздравительных адресах значение того или иного юбилея так и сяк стараются подчеркнуть, дескать, «сегодня мы не случайно вспоминаем и т. д.». Напротив, в книжном клубе, названном в честь одного из Романовых, о 400-летии короны впрямую ни разу и не вспомнили, зато все разговоры крутились вокруг монархизма. Профессор даже ввернул по ходу лекции интересный термин «наивный монархизм», свойственный, по его мнению, русским крестьянам. Или «простым россиянам», как стали именовать народ с тяжелой руки «царя» Бориса Николаевича.
Сама лекция об особенностях исторического процесса России, что определяют своеобразие ее государственного и общественного устройства, была посвящена реформам Александра II. Тем, что насильно родили из государственной пробирки гражданское общество. Только, в отличие от подобного эксперимента конца ХХ века, тот общественный гомункулус (известный в истории под именем земства) неплохо прижился на русской земле. И, решив вопросы мелиорации, постройки школ и травли клопа-черепашки (казна исправно давала средства), задумался о том, что назрела необходимость что-то подправить и в самой государственной политике. Ни в коем случае не помышляя против монархии как института, нет. Окрепшие земства сшиблись лбами с федеральной властью, а искрами сшибки воспользовались русские террористы.
Опасную ситуацию, когда все прогрессивное и здравое ассоциировалось с земской властью, а все косное и недоброе относилось к власти центральной, попробовали сгладить Государственной думой, появившейся в 1906 году. Политическая риторика из земских собраний тут же ушла, ибо Госдума предстала неким центральным русским земством. Однако постепенной интеграции государственной и земской ветвей власти, как мы знаем, в России так и не случилось. Декоративную (как сегодня) Думу проигравшему все идеологические войны царю было сделать трудно, поэтому вскоре он просто захотел закатать ее обратно. Однако, как известно, подоспели проблемы посерьезнее - сначала Первая мировая война, а потом и Февральская революция.
Уже первый вопрос по окончании лекции был остро политическим. Михаил Карпачев переформулировал довольно пространное обращение слушателя: «Я так понял, меня спрашивают, хорошо или нет выбирать губернатора?»
«Вот почему на проспекте Революции у нас есть Дом губернатора? - спросил, в свою очередь, Михаил Дмитриевич. - Потому что все губернаторы дореволюционной России обязаны были поселяться только там, там работать и там жить. И местожительство не было каким-то их капризом. Такова была символика, показатель того, что губернатор является не представителем местного региона, а представителем центральной власти по управлению регионом. Тем самым подчеркивалось и демонстрировалось имперское единство и величие. Сейчас губернаторы тоже - не представители местного общества, а трансляторы государственной политики на местах. И хотя на муниципальной должности мэра стоят люди выборные, здесь губернаторы своеволия также не любят».
Иными словами, хотя в Доме губернатора сегодня располагается Дом молодежи, нынешняя политика близка к имперской, и от такого факта не отмахнуться. Впрочем, от оценки его профессор воздержался, сославшись на известное четверостишие: «Ходить бывает склизко по камушкам иным. Итак, про то, что близко, мы лучше помолчим».
Не знаю, авторитетное ли признание имперскости современной России или просто атмосфера тому способствовала, но только три из пяти оставшихся вопросов были о монархии. «Так возможен ли, по-вашему, не опереточный, а реальный возврат к монархии сегодня, к вящей пользе общества?» - итожил встречу мой вопрос.
«Я, как и советологи-американцы накануне падения СССР, не мог предположить, что он развалится. История - коридор со множеством дверей. Но по поводу возвращения монархии дело даже не в отсутствии кандидатов. Сегодня в России нет общества, способного выбрать монархический способ правления», - сказал профессор.
А по-моему, такое общество - под нынешним знаменем или красным флагом - никуда и не исчезало, в чем, может быть, просто не всегда отдавало себе отчет.
Виктор Лиходзиевский, «Берег»
