Партия сестры. Жизнь и судьба великой княгини Екатерины Павловны

Партия сестры. Жизнь и судьба великой княгини Екатерины Павловны
22 Мая 2021

Русские люди, выигравшие Отечественную войну 1812 года, в сознании большинства - мужчины: Михаил Кутузов, Петр Багратион, Барклай де Толли, император Александр I, Денис Давыдов. Список можно составлять долго и успешно. Однако были и великие женщины, деятельность которых способствовала триумфу Российской империи. Одна из них - Екатерина Павловна, внучка Екатерины II, дочь Павла I и любимая сестра Александра I, которая длительное время оставалась в тени царственного брата.

Она родилась 10 мая 1788 года в Царском Селе в семье наследника престола Павла Петровича и его супруги Марии Федоровны. Екатерина Павловна получила разносторонние воспитание и образование, знала французский, немецкий и английский языки, но достаточно хорошо владела русским, что в то время было редкостью среди образованных людей ее круга, получила знания по математике, истории, географии, политической экономии, недурно рисовала. 

Красивая, грациозная, страстная, обаятельная, крайне честолюбивая и энергичная, Екатерина обладала сильным умом и активно вмешивалась в политику, используя расположение Александра I. Император обожал сестру и писал ей письма, которые настолько напоминают переписку влюбленных, что даже породили миф об инцестуальных отношениях между ними. 

Так, в одном из писем 1811 года он писал Екатерине в Тверь: «Я люблю Вас до сумасшествия, до безумия, как маньяк!.. Набегавшись, как сумасшедший, я надеюсь насладиться отдыхом в Ваших объятиях… Увы, я не могу воспользоваться моими прежними правами (речь идет о Ваших ножках, вы понимаете?) и покрыть Вас нежнейшими поцелуями в Вашей спальне в Твери…»

Твердая оппозиция Екатерины Павловны курсу, связанному с Тильзитским миром 1807 года, и ее противостояние конституционно-либеральным планам Михаила Сперанского сделали ее популярной в среде консервативного дворянства, по столице ходили слухи о готовящемся перевороте, в котором активную роль должна была сыграть Екатерина. 

Шведский посол писал королю: «Говорят о том, что вся мужская линия царствующего дома должна быть отстранена, а так как императрица-мать и императрица Елизавета не обладают соответствующими данными, то на престол хотят возвести Великую княжну Екатерину». 

О кандидатуре Екатерины Павловны на престол сообщал в своих донесениях посланник Наполеона Арман-Огюстен-Луи де Коленкур: «Ее отношения с генералами и чиновниками, ее характер и намеки… обнаруживают в ней одну из тех смелых женщин, которые издалека подготовляют крупные события». 

Само появление слухов было весьма симптоматичным явлением.

В 1807-м Гавриил Державин начал писать оставшееся незаконченным «Послание к великой княгине Екатерине Павловне о покровительстве отечественного слова», называя ее «народа своего искусницей языка». Современный исследователь предполагает, что послание должно было стать официальным обращением образовавшегося в тот год литературного кружка, начавшего собрания в доме поэта и потом переросшего в «Беседу любителей русского слова» - национально-консервативное объединение русских литераторов.

Екатерина Павловна была одной из самых завидных невест Европы, мечтая рано или поздно занять императорский трон. Когда ей исполнилось только 13 лет, Павел I, не доверяющий своим сыновьям, задумал проект ее замужества с принцем Евгением Вюртембергским, которого он хотел сделать своим наследником. Однако замысел не был реализован из-за убийства Павла I. В 18-летнем возрасте встал вопрос о ее замужестве с австрийским императором Францем. Имелись и другие брачные проекты. 

Известно также, что в 1807 году Екатерина увлеклась князем Михаилом Долгоруким и даже собиралась выйти за него замуж, забыв свои честолюбивые планы. А в августе 1807-го императрица Елизавета Алексеевна сообщала матери, маркграфине Баденской: «Теперь она связана, как два пальца руки, с князем Багратионом, который два года жил в Павловске, командуя там гарнизоном… Если бы он не был столь некрасив, она рискнула бы погубить себя… Но его уродство спасло великую княжну».

Генерал Багратион был женат, но отношения Екатерины с ним продолжались и уже после замужества принцессы. Дело могло вызвать нежелательный для двора резонанс, и в августе 1809 года Багратион получил назначение состоять при главнокомандующем Молдавской армией. Возможно, имел место демарш императора, узнавшего, что роман его сестры с Багратионом, несмотря на ее замужество, продолжался. 

Багратион был тесно связан с рядом деятелей так называемой русской партии, в частности с Алексеем Аракчеевым и Федором Ростопчиным, их взгляды во многом совпадали. Известный историк Тартаковский дает ему следующую характеристику: «Багратион являлся олицетворением антифранцузских настроений в армии и знаменем русской партии, выступавшей против генералов с иностранными именами на высших командных постах и жаждавшей снова помериться силами с Наполеоном». 

Сразу же после его смерти в 1812 году Екатерина потребовала от Александра, чтобы тот нашел и уничтожил ее письма к князю, причем в тоне, близком к паническому: «Припомните мои отношения с ним… В его руках документы, которые могли бы жестоко меня скомпрометировать, уронив в глазах посторонних… Для меня (и могу сказать, для вас самого) бесконечно важно, чтобы дело оставалось неизвестным… Дело не терпит отлагательства». 

Специально отряженные чиновники не нашли компрометирующих великую княгиню бумаг. Впрочем, среди вещей Багратиона был обнаружен миниатюрный портрет княгини в золотом футляре.

В 1808 году к великой княжне сватался сам Наполеон. «Александр был не прочь согласиться… - писала в своих воспоминаниях графиня Шуазель-Гуфье, - но встретил настолько сильную оппозицию со стороны вдовствующей императрицы Марии Федоровны и самой молодой великой княжны, что должен был им уступить. Они обе были женщины с характером и открыто восставали против континентальной системы, принятой Александром, расценивая ее как самую большую ошибку внешней политики Российской империи. Наполеону пришлось в первый раз, со времени своего возвышения, получить отказ». 

Реакция Екатерины Павловны на нелегитимного жениха была крайне резкой: «Я скорее пойду замуж за последнего русского истопника, чем за корсиканца». Вскоре она дала согласие на замужество с принцем Петром Фридрихом Георгом Гольштейн-Ольденбургским, знатоком немецкой литературы и почитателем Шиллера.

На бракосочетание Екатерины Гавриил Державин написал стихотворение «Геба»:

Что таинственна картина,
Что явленье девы сей?
По челу - Екатерина,
По очам - огнь Павлов в ней.

Обручение и последующее замужество породили различные толки в высшем свете, поскольку принц приходился Екатерине двоюродным братом, что противоречило канонам Русской Православной Церкви. После венчания принц Ольденбургский был назначен генерал-губернатором трех губерний - Новгородской, Тверской и Ярославской с резиденцией в Твери, которая в то время считалась одним из красивейших городов России. С тех пор тверской двор стал центром объединения русской партии, или консерваторов национально-патриотического направления.

При тверских Афинах Екатерины Павловны образовался политический салон, участниками которого были Федор Ростопчин, известный археолог и публикатор древних рукописей граф Алексей Мусин-Пушкин, Александр Куракин, Юрий Нелединский-Мелецкий и другие. «В оживленных беседах с ними проводили время, затрагивая все вопросы дня, причем Екатерина Павловна проявляла особый интерес ко всему русскому, а также к делам внутренней политики». Центральной фигурой салона была тверская полубогиня (выражение Николая Карамзина).

В Твери обсуждались и решались назначения на многие ответственные посты; расположение великой княгини могло способствовать быстрой карьере или, наоборот, опале. Арман-Огюстен-Луи де Коленкур записывал в дневнике: «Говорили, будто бы она старается доказать всем, что способна воскресить все великие воспоминания, на которые указывает ее имя. Она старается быть более русской, чем ее семья, или по вкусам, или по обычаям, со всеми разговаривает, объясняясь легко и с уверенностью сорокалетней женщины».

Взгляды Екатерины не носили развернутого концептуального характера. Великая княгиня искренне ненавидела все, что было связано с революцией, и была убеждена в великой исторической миссии русского монархического образа правления, считая конституцию совершенным вздором, а самодержавие полезным не только в России, но и в западноевропейских государствах: «Хорошие законы, которые исполняют, - вот лучшая конституция». 

Она была не чужда антизападнических настроений, для нее, как и для большинства русских консерваторов того времени, характерно было неприятие галломании, которое, впрочем, не стоит преувеличивать, поскольку большая часть патриотических пассажей в ее письмах была написана по-французски.

Существует документ, относительно которого большинство историков сходятся в том, что в нем выражена развернутая политическая программа, во многом разделявшаяся Екатериной Павловной. Речь идет о записке «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении» Николая Карамзина, наиболее глубоком и содержательном документе зародившейся в те годы русской консервативной мысли. 

Наряду с обзором русской истории в работе содержалась цельная, оригинальная и весьма сложная по своему теоретическому содержанию концепция самодержавия как особого, самобытно-русского типа власти, тесно связанного с православием. Самодержавие, с точки зрения Карамзина, явилось палладиумом России, главной причиной и гарантией ее могущества и процветания. Поэтому основные принципы монархического правления должны были оставаться незыблемыми, лишь дополняясь должной политикой в области просвещения и законодательства, которая вела бы не к подрыву самодержавия, а к его максимальному усилению.

Предыстория появления записки была следующей. В конце 1809 года Карамзин в Москве познакомился с великой княгиней Екатериной Павловной через Ростопчина, который приходился родственником историку со стороны первой жены. В дальнейшем последовало приглашение Карамзина в тверской салон. 

Время сближения было определено обстоятельствами внутриполитической борьбы того времени. В октябре 1809 года Михаил Сперанский по поручению Александра I составил либеральный план государственных преобразований - «Введение к уложению государственных законов» - и представил его императору. Либеральный проект вызвал активное противодействие консервативной партии, одним из лидеров которой являлась Екатерина. Она увидела в Карамзине мощную идейную силу, фигуру, равную Сперанскому по своему интеллекту и возможностям влияния на широкую публику.

В конце 1810 года Екатерина поручила Карамзину написание специальной записки, предназначенной для императора, где были бы изложены не только исторические, но и политические взгляды. В начале февраля 1811-го Карамзин привез «О древней и новой России…» в Тверь. «Записка ваша очень сильна!» - заявила Екатерина Павловна Карамзину. В 1811-м Екатерина даже предложила историку пост губернатора Твери, на что Карамзин отвечал, что он будет «или дурным историком, или дурным губернатором».

В марте 1811 года, в ходе визита Александра в Тверь, когда Карамзин и царь близко познакомились во время чтений отрывков из «Истории государства Российского», Екатерина Павловна передала императору карамзинскую работу. Первоначальная реакция императора оказалась прохладной, он не смог скрыть своего раздражения, ведь в записке критиковались его собственные либеральные меры. Однако Екатерина сделала все, чтобы наладить отношения Карамзина с царем. 

По прошествии пяти лет, в 1816 году, Александр I, награждая Карамзина Аннинской лентой, подчеркнул, что награждает не столько за его «Историю…», сколько за «Россию…» Теперь очевидно, что записка Карамзина была одним из тактических приемов Екатерины, целью которых была компрометация Сперанского в глазах царя.

В литературе имеется версия, что к Михаилу Сперанскому у Екатерины имелись личные счеты, причем не только доктринального характера. После низвержения со шведского престола в 1809 году Густава IV Адольфа в Россию шведской прорусской партией был послан депутат, который вступил в неофициальный контакт со Сперанским и попытался узнать через него, не согласится ли Александр на занятие шведского престола супругом Екатерины, герцогом Ольденбургским. Для нее возникала реальная возможность стать шведской королевой. Но Сперанский - по причине вражды к Екатерине Павловне - не доложил императору, и королем стал наполеоновский маршал Бернадот. Вероятно, политические мотивы тесно переплелись с местью. В марте 1812 года Сперанский был выслан в Нижний Новгород, а затем в Пермь.

В тяжелые месяцы Отечественной войны Екатерина оказалась на высоте положения, неоднократно проявляя энергию и инициативу. Она настаивала на продолжении войны с Наполеоном до последнего: «Что бы ни случилось - не мириться: вот мое исповедание». 

Воинственно-патриотические настроения великой княгини нашли наиболее яркое отражение в письмах к Николаю Карамзину, где она патетически писала: «Мы терпим за мать, за славную Россию, но можем ею не гордиться и гордо скажем порабощенным иноземцам: вы собрались со всех краев света, пришли с огнем и мечом, но мы, обращая грады наши в пепел, предпочли разорение их осквернению и сим дали вам великий пример; славная наша столица погибла, мы не колебнулись; вы ожидали мира, нет, мы вам готовим смерть, на ваших могилах восстанут грады наши, яко на славнейшем подножии. Пленные завидуют имени русскому, офицеры упрашивают честь носить наш мундир, ибо нет свыше оной: Россия была вторая в Европе держава, теперь и навеки она первая, и скоро к стопам ее прибегнут цари, моля о мире и покровительстве. Веселитесь мыслею сею, она не мечта, но истина».

Пафос Екатерины оказался пророческим: до Крымской войны Россия играла первую скрипку в европейских делах. В другом месте она заявляла: «Россия восторжествует над всем миром, ибо ей будет принадлежать честь произнесения последнего приговора над врагом… Россия в борьбе со всеми соединенными силами Европы как будто склоняется перед их бурным потоком, но скоро вновь воздвигает державное чело свое и является во всем блеске и величии. Можно гордиться, что мы русские». Мессианские акценты ее писем вполне согласовывались с заявлениями, что «правительство должно видеть гарантию успеха в единении его со всеми сословиями народа и участии последних при изгнании неприятеля».

В 1812 году из своих удельных крестьян Екатерина Павловна составила егерский великой княгини Екатерины Павловны батальон. На содержание батальона ею было выделено 500 тыс. рублей - огромная по тем временам сумма. Великая княгиня предложила добровольцам из крестьян служить в батальоне и обещала засчитать службу в нем за полную рекрутскую повинность. После увольнения со службы обещала также освободить на всю жизнь от выплаты ей оброка. К исходу военной кампании 1813 года батальон, выполнивший свои задачи и участвовавший почти во всех основных сражениях того времени, был расформирован. Потери его оказались значительны: из 700 с лишним солдат погибли около 300.

В декабре 1812 года судьба великой княгини резко изменилась: от злокачественной горячки (вероятно, тифа) скончался принц Ольденбургский, что было для нее тяжелейшим ударом («Я потеряла с ним все»), она едва не утратила рассудок и впала в депрессию. Ее влияние на русскую внутреннюю политику прекращается. Она выехала для лечения за границу, попутно выполнив ряд важных дипломатических поручений брата Александра, а также сопровождала его в заграничных походах русской армии (1813-1814).

В январе 1816 года Екатерина вступила во второй брак с наследным принцем Вильгельмом Вюртембергским, который вскоре стал королем. Как и первый брак, он был заключен по расчету. В Вюртембергском королевстве Екатерина развернула благотворительную и просветительскую деятельность. Она одной из первых создала массовую и эффективную систему благотворительности в масштабах государства.

Скончалась Екатерина внезапно - в результате рожистого воспаления 28 декабря 1819-го в Штутгарте. Короткая, но весьма яркая и интенсивная политическая активность великой княгини способствовала идеологическому сдвигу, который произошел в ее звездные 1807-1812 годы, когда русский консерватизм из маргинального течения, носителями и проводниками которого были фигуры, не имевшие поначалу никакого влияния на политическую элиту того времени (Александр Шишков, Федор Ростопчин, Николай Карамзин, Сергей Глинка), стал влиятельнейшим и устойчивым идеологическим фактором, определявшим внутреннюю политику самодержавия вплоть до 1917-го, а либеральные проекты надолго были отставлены.

Автор(ы):  Аркадий Минаков, доктор исторических наук и профессор ВГУ
Короткая ссылка на новость: http://4pera.com/~BJj9T


Люди, раскачивайте лодку!!!


0
Guest
Не понятно только, почему вдруг она русская?
Имя Цитировать 0


Переходи! Подписывайся! ... пользователей

   открыл, Электронная почта, конверт значок

 info@4pera.com

вконтакте Vестник Vедьмы



 

 Vестник Vедьмы