Листая старую тетрадь убитого коллаборанта

На днях, 19 февраля, была 65-я годовщина печального события, ставшего для России настоящей гуманитарной и геополитической Цусимой, которую в итоге удалось преодолеть, но лишь через втягивание в полосу новых цусим, больших и малых. Речь, конечно, о совершенной с грубейшим нарушением всех норм и законов передаче Крыма и Севастополя из РСФСР в Украинскую ССР.

Сиюминутно решение о передаче Крыма и Севастополя УССР имело элементы разумной логики, связанной с логистическими и хозяйственно-экономическими вопросами, с банально большей географической привязанностью Крыма к Украине. Но глобально оно продемонстрировало порочность национально-территориальной политики советской власти, являвшейся одним из самых ее слабых и ущербоемких мест, а в итоге еще и сыгравшей роковую роль в ее судьбе. С одной сторон, произвольная перекройка внутренних границ и произвольное формирование внутри них новых искусственных наций, одна из которых в очень значительной степени была как раз украинской, были скрытым вызовом старушке-Истории в рамках общей дерзкой заявки на вековечность красной империи. С другой, строить вековечную империю на фундаменте из мин и гранат - довольно-таки сомнительная дерзость, больше похожая на самоубийственное лихачество.

После Никиты Хрущева советская национальная политика обрела условную приемлемость, базировавшуюся на сложной системе сдержек и противовесов, - равновесие поддерживалось тем, что на одной чаше весов лежал посыл «Сильное государство держит под спудом национальные проблемы», а на другой - «Национальные проблемы не подрывают стабильность государства». Как только внутренний кризис и внешние воздействия стали государство подтачивать, национальный вопрос вышел наружу и сделал кризис сильнее. В результате весы лихорадочно закачались из стороны в сторону, затем же и вовсе развалились. Огромную роль в процессе сыграл не к ночи помянутый Борис Ельцин, предавший Крым еще раз и уже, в отличие от советско-партийных чиновников (впрочем, «в отличие», учитывая ельцинскую карьеру до 1987 года включительно, смотрится здесь лишним), вполне сознательно: в 1991-м - в Беловежье и в 1997-м - подписанием большого российско-украинского договора.

Крым удалось вернуть, дорогой ценой, которую мы далеко не полностью оплатили. Однако актом 1954 года события советской истории полуострова, эхо которых до сих пор доносится до нас и выливается в актуальные политические проблемы, отнюдь не исчерпываются. Речь, как кто-то уже, наверное, догадался, о школьном учебнике по истории Крыма для десятого класса, где приводятся факты серьезной вовлеченности представителей крымскотатарского этноса в коллаборационистские структуры и деятельность в годы Великой Отечественной войны. Представители общественности крымских татар выразили возмущение и потребовали учебник запретить, что в итоге, кажется, и будет сделано.

Нечто подобное мы уже не раз видели. И претензии к учебнику русской истории за авторством профессоров Александра Вдовина и Александра Барсенкова со стороны либеральной интеллигенции и одного маленького, но гордого северокавказского народа. И извинения историка Игоря Пыхалова перед другим маленьким, но гордым северокавказским народом, родственным первому и одновременно оспаривающим пролегающую меж ними границу. Правда, в отличие от Вдовина, Барсенкова и Пыхалова, автор крымского учебника Сергей Юрченко извиняться ни перед кем не собирается и настаивает на своей правоте. Зато внезапно решил извиниться крымский историк Андрей Мальгин, чьи работы по крымскотатарскому коллаборационизму стали для Юрченко одним из главных источников.

Мальгин заявил: «Мне очень жаль, что моя работа, появившаяся в определенный исторический момент и в совершенно иной общественно-политической ситуации, была использована для читателей, которым она вовсе не предназначалась, и в контексте, на который не была рассчитана».

Вероятно, с уважаемым Андреем Витальевичем уже успели пообщаться крымскотатарские активисты, деликатно сообщившие ему волю своего народа (точнее, некоторых его кругов), но все равно, даже наступившее глубокое и искреннее покаяние и осознание воли крымских татар не должно мешать хоть сколь-нибудь внятно объяснить отказ от былых штудий. Что, в «новой ситуации и контексте» и при прочтении «читателями, для которых не предназначалась» работа задним числом превратилась в фальшивку и небывальщину? Не говоря уже о том, что в замечательной книге Мальгина «Партизанское движение Крыма и татарский вопрос», которую я лично успел прочитать до того, как ее автор от нее отказался, как раз таки показывается, что поддержка оккупантов среди крымских татар была очень значительной, но все же не абсолютной. К тому же существовала географическая дифференциация поддержки: в Степном Крыму она была меньше, чем в других местах; достаточное количество татар было и в партизанском движении.

И я даже не упоминаю о других страницах истории русско-крымскотатарских отношений, резонирующих с периодом 1941-1944 годов, которые не нашли отражение в учебнике Юрченко. Например, о массовом крымскотатарском бандитизме и сотрудничестве с оккупантами во время Крымской войны, когда адмирал Александр Меньшиков, за девяносто лет до Иосифа Сталина и Лаврентия Берии, всерьез планировал выселить татар из Крыма - по крайней мере проживающих в зоне боевых действий и прифронтовой зоне от Севастополя до Перекопа. Или о возвращении кырымлы на полуостров в конце 80-х - начале 90-х годов, с самозахватами земель, разбоем, экстремизмом и прочими прелестями.

Мальгин говорит: «Что касается литературы детской, особенно учебной, то и отечественная, и мировая практика давно остановилась на том, что она не место для столь дискуссионных и конфликтогенных тем».

Простите, но у нас в школе изучают «Архипелаг ГУЛАГ», так что хорошая попытка, но - нет. Или вот слышу аргумент: тогда надо и о русском коллаборационизме честно говорить. Опять-таки простите, но разве кто-то скрывает от любой аудитории, включая юную (а к десятиклассникам уже и вовсе применимо определение «молодежь»), фамилии Краснов и Власов? Причем даже особо специально не уточняя, что шло за ними явное меньшинство, из контекста самой информации все и так обычно понятно.

Если из истории конкретно русского этноса вымарывать страницы, затрагивающие ту или иную субэтническую, конфессиональную или оформленную по идеологическому признаку группу (старообрядцев, молокан, верующих и атеистов в целом, казаков, красных, белых), то лучше вместо школьного учебника вручать детям ежедневник с пустыми страницами, где каждый видит то, что хочет и что рисует ему фантазия или не видит вообще ничего. Сделать так было бы, конечно, современно и в постмодернистском духе, но вряд ли полезно для ума и сердца, и хоть некоторые особо рьяные белые и красные современного пошиба хотят, кажется, чего-то подобного, до откровенного маразма дело, думаю, не дойдет.

Однако общественники и лоббисты малых народов хотят повышенной деликатности именно такого рода, и вопросами учебников они не ограничиваются. Другой излюбленный вид болезненного самоутверждения - война с памятниками. Так, несколько лет назад представители черкесской общественности выразили категорический протест против установки в Сочи бюста императора Александра II, которого они считают одним из главных виновников исхода черкесов (мухаджирства) с территории Кавказа в Османскую империю. Все те же неугомонные крымскотатарские активисты протестовали против памятника большой тройке - Рузвельта, Сталина и Черчилля - в Ялте и конкретно - против фигуры генералиссимуса. Некоторые политики и общественники из числа сибирских татар возмутились идее установить в Тюмени монумент Ермаку, воспринимая его как кровавого завоевателя Сибири. А во Владикавказе, когда были озвучены планы увековечивания памяти солдата Архипа Осипова, героя Кавказской войны, нашлись недовольные, расценившие такие планы как покушение на дружбу осетин и адыгов. Список можно продолжать.

И не надо думать, что попытка активистов малых народов многонациональной РФ, так сказать, малонационалов от многонационалии, отбелить своих спорных героев и оградить от упоминания бесспорных коллаборантов есть вопрос исключительно исторической политики. Здесь вопрос политики во всех ее проявлениях. Успешно осуществляемая защита коллаборантов и русофобов прошлого - важный фактор вольготного существования их идейных наследников. Есть ли связь с победной крымскотатарской войной против учебника истории - и тем фактом, что соратник Мустафы Джемилева и один из лидеров террористического (и запрещенного в России) Меджлиса Энвер Арпатлы, яростно бившийся на февральских митингах 2014 года за украинский Крым, внезапно получил возможность сделать чиновничью карьеру в Крыму уже российском, затем продолжил ее в Татарстане, а недавно и вовсе стал вице-премьером Карачаево-Черкесии? Уверен, она самая прямая.

Конечно, нужно и знать, и повторять, что не все крымские татары предатели, и поднимать на щит таких людей, как Герой Советского Союза летчик Амет-Хан Султан и правозащитник Юрий Османов, убитый по заказу Джемилева за желание жить с русскими в мире. Но и вычеркивать правдивые факты нет нужды и смысла. Соглашаясь соврать, что какого-то предательства не было вчера, ты потворствуешь новому предательству сегодня.