Уроки Альфреда Нобеля

Уроки Альфреда Нобеля
25 Октября 2019

Альфред Нобель изобрел динамит, сказочно нажился и завещал учредить премию своего имени. Так деньги, заработанные на крови и смерти, послужили делу прогресса и благу человечества. Столь простенькую и поучительную притчу можно слышать каждую осень по мере приближения нобелевской недели. Она безупречно правдива, однако о посмертной судьбе Альфреда Нобеля стоит сказать чуть подробнее, поскольку в ней есть своя диалектика.

Нобель - пример невероятно удачливого инвестора. Он вложил состояние в самый желанный из всех активов - в собственное бессмертие. И он добился успеха: купил бессмертие деньгами, а не талантом и не подвигом на поле боя. Кто бы сейчас помнил о нем, если бы он, как всякий нормальный человек и разумный бизнесмен, оставил нажитое своим естественным наследникам? Разве что специалисты по истории техники или истории предпринимательства. А ведь он так и собирался поступить. Но нелепый случай с ложным сообщением о его смерти дал ему уникальную возможность при жизни прочитать собственные некрологи - и ничего хорошего он в них не обнаружил. Заглянув в ужасное будущее, Нобель переписал свое завещание и тем самым переиграл свою посмертную репутацию. И до сих пор каждая врученная премия прославляет не только имя лауреата, но и имя ее создателя, которого нет в живых уже более 120 лет. «Помянут меня - сейчас же помянут и тебя». Для русских самый яркий пример эффективных инвестиций в бессмертие - Павел Третьяков, для всего мира - Альфред Нобель.

Нобель стал одним из самых заметных космополитов, глобалистов своего времени. И не только потому, что он родился в Швеции, жил в Петербурге, учился в Америке, зарабатывал деньги в Баку, а умер в Италии. В эпоху первых надежд на мир без войн и неуклонный прогресс цивилизации, первых ожиданий конца истории, столь же тщетных, как и нынешние, он сумел создать прочную институцию для всего человечества, пережившую две мировые войны и полный крах привычного ему порядка. Его можно сравнить, например, с Пьером де Кубертеном, основателем современных Олимпийских игр.

И вместе с тем Нобель оказался величайшим патриотом Швеции, что со временем становится все очевиднее. Швеция - маленькая страна, в ней живет всего 10 млн человек. Когда-то она была агрессивной державой, наводившей страх на добрую часть Европы, потом скатилась во вторую лигу, но все же оставалась заметной в разных областях жизни. Однако даже за последние десятилетия мы видим, как слабеет способность Швеции заинтересовать собой человечество. Модные мифологемы прошлого - шведский социализм и шведская семья - порядком поблекли. Из двух шведских автомобильных брендов один (Saab) прекратил существование, второй (Volvo) был продан китайцам. Золотой век шведской литературы (Сельма Лагерлёф, Астрид Линдгрен, Тумас Транстрёмер) и шведского кино (Ингмар Бергман) уже позади. Для шведской поп-музыки (ABBA, «Армия любовников») тоже все уже главным образом в прошлом, и даже замечательная певица Малена Эрнман сошла со сцены, уступив место в лучах славы своей дочери Грете Тунберг, которая в конечном счете вряд ли улучшит репутацию своей северной родины.

Шведам остается утешаться тем, что стабильный класс показывают их хоккеисты, а торговая сеть IKEA, детище Ингвара Кампрада, тоже человека с небезупречным прошлым, гордо демонстрирует цвета шведского флага и распространяет аромат шведских фрикаделек на всех континентах. А между тем давно умерший Нобель рекламирует родную страну не хуже недавно покинувшего мир Кампрада. Ведь, с одной стороны, Нобелевская премия может быть присуждена гражданину любого государства и дается, скажем, американцам куда чаще, чем шведам, но присуждают-то премии шведские академики (за исключением Нобелевской премии мира, которой Нобель поделился с норвежцами). Шведы решают! Именно из Стокгольма в октябре каждого года звучит голос, возвещающий, кто у нас в мире самые большие молодцы в области физики, химии, медицины/физиологии и литературы. А мог бы - из Брюсселя или из Лиссабона, если бы в Бельгии или Португалии, тоже не очень больших странах, в свое время нашелся свой Нобель. Однако же Нобель был шведом, и Швеции повезло.

Желающие могут порассуждать о природе мягкой силы, про которую много говорилось в последние годы. Например, почему Россия, потратив 50 млрд долларов на сочинскую Олимпиаду, получила не только нулевое приращение мягкой силы, но и источник позора? И в то же время инвестиции Нобеля, на несколько порядков меньшие по размеру, оказались настолько эффективными, что до сих пор обеспечивают его родину ресурсом мягкой силы. Вот урок и вызов для тех наших миллиардеров, иных больших и сильных людей, которые тоже задумываются о покупке бессмертия. С одной стороны, купить его вполне реально, и здесь хорошая новость. С другой же - от инвестора тут требуются способность видеть вещи поверх сиюминутных границ и вкус к долгой игре на временном поле, выходящем за рамки человеческой жизни.

***

Нобелевскую премию по литературе широкая публика обсуждает охотнее, чем научные премии. Причины очевидны. Во-первых, такой тонкий момент, как справедливость присуждения премии за научные достижения, могут оценить лишь специалисты, а их не так много. То ли дело литература, вещь как бы общепонятная, о которой с удовольствием судят даже люди, чтением книг себя особо не утруждающие.

Во-вторых, современная наука - дело дорогостоящее, а потому узок круг стран, чьи ученые могут претендовать на награду. Скажем, современная Россия входит в него довольно условно; в свое время мы очень гордились нашими физиками Геймом и Новоселовым, лауреатами Нобелевки 2010 года, но на тот момент нашими их можно было назвать с большой натяжкой.

А вот Нобелевка по литературе - более демократичная институция, открытая для претендентов из самых разных стран мира, и хотя носители английского языка лидируют и здесь, в принципе, автор может стать лауреатом, даже если он пишет на каком-нибудь экзотическом языке вроде исландского или бенгали.

В 2019-м награду в литературной номинации публика ждала с удвоенным вниманием - по крайней мере та ее часть, которая помнила скандал 2018-го. Не столько сексуальный, сколько коррупционный, он привел к отставке сразу пяти членов Шведской академии, включая ее секретаря Сару Даниус, по странному совпадению тихо скончавшуюся в относительно молодом возрасте в течение нобелевской недели.

В результате академия лишилась кворума, и вручение премии пришлось отменить - невиданный случай со времен последней мировой войны. Казалось, что скандал похоронит премию навсегда, однако посмертный авторитет Нобеля оказался сильнее шашней и корыстных делишек современных шведов.

Итак, 10 октября было присуждено сразу две литературных Нобелевки - за текущий год и за прошлый. Как вы знаете, ее получили польская писательница Ольга Токарчук и австриец Петер Хандке.

С точки зрения русского читателя, Токарчук - типичный нобелиат последних лет. Прежде всего ее типичность выражается в том, что ее практически никто у нас не читал. «Ой, а кто она такая?» - типичная реакция читающего русского, которую мы наблюдали в случае Гюстава Леклезио, Герты Мюллер, Элис Манро, Патрика Модиано. За прошедшие годы читать их в России так и не стали. Попробуем почитать Токарчук, может, и выйдет толк.

Но Токарчук типична и в другом аспекте. У нас укрепилось мнение, что Нобелевка всегда - или чаще всего - политически мотивирована. По крайней мере в том, что касается русскоязычных лауреатов. С иностранцами сложнее, но Токарчук - как раз ожидаемый нами случай. Кто-то поторопился сказать, что Токарчук - не Алексиевич. Что она владеет языком лучше Алексиевич. И верится им охотно: немудрено писать лучше провинциальной комсомольской журналистки. Но в политическом смысле она как раз Алексиевич и есть. Она, как и Алексиевич, строго судит историю своей страны, порицая поляков за угнетение национальных меньшинств, прежде всего евреев. Не менее строго судит и настоящее, выступая против польского консервативного правительства. Не стоит упускать из виду, что премию ей присудили накануне очередных выборов в польский Сейм. Правда, поляки люди тертые, международному гипнозу поддаются плохо, и успех Токарчук не помешал «Праву и Cправедливости» получить большинство и укрепить свою власть. Впрочем, с нашей русской точки зрения, Токарчук осуждать не за что. Напротив, очень хорошо, что есть авторитетный человек, говорящий о роли поляков в Холокосте. Просто чтобы нашим польским друзьям, любящим поговорить о русско-советских преступлениях, жизнь медом не казалась.

Параллель «Алексиевич-Токарчук» интересна и еще одним моментом. Алексиевич - наполовину украинка, выросшая на Украине, представляет в нобелевском пантеоне Белоруссию. Токарчук родилась в Польше, но имеет украинское происхождение, да и украинскую фамилию. Украину можно поздравить: украинские женщины очень успешны в литературе. Но есть нюанс: успеха они добиваются только тогда, когда играют не за украинскую команду. Только в контексте другой культуры. Будет забавно, если в ближайшие годы мы увидим награждение украинки из Канады. Или из России.

Что касается Петера Хандке, то он как раз в России человек известный, причем его знают и те, кто не читал его книг. «Ну как же, сценарист Вима Вендерса». «Небо над Берлином» смотрели многие. Стиль прозы Хандке сам по себе кинематографичен: стиль наблюдателя, цепко и последовательно фиксирующего детали.

Но тем, кто закрутил вокруг награждения Петера Хандке безобразный скандал, неважно, как и о чем он пишет. Какая еще литература, когда речь идет об идейной дисциплине? Писателя обвинили в том, что во время югославской войны он встал на сторону сербов, произнес сочувственную речь на похоронах Слободана Милошевича и отрицал резню мусульман в Сребренице столь энергично, что однажды сказал кому-то из оппонентов: «Засуньте ваши трупы себе в задницу».

Причем возмущенная общественность не желает ни выяснять истинные взгляды писателя, ни задаваться вопросом: почему безусловно талантливый человек, много на свете повидавший и испытавший, к тому же бывавший в самой зоне конфликта, смотрит на вещи так, а не иначе? По сути, его считают то ли сумасшедшим, как у нас Чаадаева, то ли одержимым злой волей, - а впрочем, раз уж мы имеем дело с охотой на ведьм, то почему охотники должны следовать иной логике?

Да, у Хандке есть подозрительный пункт в анкете: он наполовину словенец. Впрочем, если вспомнить поведение словенцев во время внутриюгославского конфликта, сложно понять, как словенское происхождение могло бы породить симпатию к сербам. Да и знаменитый словенец Славой Жижек осудил Хандке вместе с остальным прогрессивным человечеством. Если же посмотреть на взгляды Хандке чуть повнимательнее, то выяснится, что их вообще нельзя назвать просербскими. И сербские преступления в Сребренице он признает, просто он их, так сказать, обесценивает, указывая на то, что и мусульмане, и хорваты в той войне чинили свои собственные зверства. На то, что война есть война и что ангелов, как в небе над Берлином, на войне не бывает. Казалось бы, неоспоримая истина. Но даже такая позиция предосудительна. Есть четкая идеологическая директива: страдали и гибли только противники сербов, а сербы, как у нас говорят, сами себя обстреливали.

Все прегрешение Хандке, таким образом, состоит в том, что он возжелал справедливости, ни больше ни меньше. «Справедливость для Сербии» - книгу под таким названием он в свое время выпустил. Справедливость, в том числе, и для Милошевича, которого вновь, теперь уже по поводу Хандке, клеймят на страницах крупных мировых газет как военного преступника, хотя ему не позволили дожить до приговора даже того неправедного суда, которым его взялись судить.

Конечно, в дискуссии вокруг Хандке иной раз звучит и особое мнение меньшинства. Меньшинство (например, Брет Стивенс в «The New York Times») робко предполагает, что надо бы все-таки отделять политику от литературы и ценить инакомыслящих писателей за талант, продолжая ругать их за гражданскую позицию. Стивенс вообще не понимает, почему вокруг Хандке возник такой шум, ведь прежде мы видели очень разных нобелиатов. Гюнтер Грасс служил в войсках СС, Габриэль Гарсиа Маркес дружил с диктатором Кастро, а Жан-Поль Сартр вообще был в восторге от СССР. Наконец, что уже совсем близко к нынешнему случаю, британский драматург Гарольд Пинтер, удостоенный Нобелевки в 2005 году, тоже высказывался в защиту сербов, да и вообще они с Хандке одни и те же открытые письма подписывали. Но скандала такой остервенелости тогда не было.

Как предполагает Стивенс, дело в том, что все перечисленные были левыми, а Хандке вроде бы считается фашистом. Выходит, с точки зрения мировой идейной машины, левые - люди небезнадежные; ну подумаешь, сегодня сдуру похвалит каких-нибудь красных кхмеров, зато завтра, глядишь, выскажется в правильную сторону - за однополые браки, права трансгендеров или свободу миграции. А вот правых, фашистов, ни к какому делу уже не пристроишь.

Но даже такие компромиссные точки зрения, на русский взгляд, мало оживляют унылый ландшафт дискуссии. Ведь главный тезис - демонизация сербов - в любом случае остается незыблемым. А ведь сербофобия - лишь уменьшенная модель русофобии, и вряд ли найдется хоть одна гадость про сербов, которую те же статусные интеллектуалы не готовы повторить про русских, да еще и со сгущением, с усилением.

И все-таки шведы нахулиганили. Все-таки они посмели наградить диссидента, прекрасно понимая, какой огонь вызывают на себя. Но есть такое ощущение, что они, во-первых, не сделали бы ничего подобного, если бы не было возможности уравновесить Хандке рукопожатной фигурой Токарчук, а во-вторых, что их решение насчет Хандке было мотивировано не сиюминутной политикой, а взглядом на дальнейшее развитие Нобелевской премии по литературе.

Все знают, что самым популярным, самым коммерчески успешным писателям Нобеля не дают. Никогда не видать премии ни Стивену Кингу, ни Джоан Роулинг, ни Джорджу Мартину. Считается, что они недостаточно высоколобы, хотя для создания полноценного фэнтезийного мира, как у Мартина, нужно иметь лоб ну никак не ниже, чем у Алексиевич. С другой стороны, на фоне их гонораров премия, на которую едва купишь приличную квартиру в Москве, погоды не сделает. Одним словом, не дадут - и соответствующую традицию Шведская академия, кажется, рушить не намерена. А вот давать премию людям междисциплинарным, чья репутация крепко связана с каким-то другим видом искусства, - интересный путь развития. Первым был лауреат 2016 года Боб Дилан. Петер Хандке, известный в мире кино не меньше, чем в мире литературы, кажется, продолжает ту же линию. Что ж, для премии, почти исполнившей традиционное еврейское пожелание «До ста двадцати», - любопытный способ стать ближе к народу.

Автор(ы):  Игорь Караулов, русский поэт
Короткая ссылка на новость: http://4pera.com/~HW2uC


Люди, раскачивайте лодку!!!


0
кац
пока дочитал до конца Напрочь забыл начало.... и что он хотел донести до немногих читателей.... Сам то афтор поэтом себя позиционирует..... Емелина читал Орлова Читал Евтушенко читал Новикова Читал .... Анненкова Давыдова Дельвига Брюсова... Блока Черного ,Клюева Есенина..... Тоже читал КАРАУЛОВА Не знаю
Имя Цитировать 0


Переходи! Подписывайся! ... пользователей

   открыл, Электронная почта, конверт значок

 info@4pera.com

вконтакте Vестник Vедьмы



 

 Vестник Vедьмы