Александр Дугин: Русские долго запрягали, но уже готовы к быстрой езде

Накал отношений между Россией и Западом, прежде всего США, достиг точки, что даже независимо от того, состоится ли прямой военный конфликт или нет, красные линии прочерчены не просто в географическом пространстве. Они прочерчены в цивилизационной и идеологической сферах. Поэтому по большому счету не имеет значения, введут или не введут санкции (войска) одни против других. Фундаментальный и необратимый разрыв состоялся.

Кто выстрелит первым и выстрелит ли, как будут разворачиваться события дальше - второстепенные вопросы по сравнению с тем, что уже произошло и что совершенно не осознано ни одной из сторон конфликта. Но особенно, как представляется, российской.

Русская ментальность не выносит резких разрывов; нам представляется, что все всегда будет таким, как есть. И даже когда страна воюет или претерпевает колоссальные изменения, русские живут во внутреннем ощущении мира и стабильности. Мы носители гармоничной и устойчивой психологии, которую трудно перевести в режим чрезвычайного положения. Отсюда и поговорка «Русские долго запрягают, но быстро едут».

Так долго, что потом мы вынуждены ехать на предельных - гиперзвуковых - скоростях, чтобы наверстать упущенное. В военной сфере и на уровне дипломатии мы, кажется, запрягли и готовы сорваться. Но в сфере идеологии и мировоззрения догматический сон - «Ничего не происходит и не произойдет» - продолжается. Здесь преобладает настрой 90-х годов, а двадцать лет патриотических реформ в поле внимания не попадают.

И напрасно: реальность необратимо изменилась уже давно, и теперь ее корректировки настолько ясны и пронзительны, что, казалось бы, не замечать их невозможно. Но нет, оказывается, возможно. Либерально-западническая парадигма по-прежнему остается доминирующей в сфере образования, гуманитарных наук, культуры и мировоззрения в целом. Поправки на консерватизм носят поверхностно-косметический характер.

А тем временем Россия необратимо порывает с Западом. Уже порвала. По собственной воле или против нее, но мы стремительно отключаемся от западного мира, его правил, стандартов, нормативов и протоколов. Разрыв происходит не на основании взвешенного и суверенного сопоставления русской идентичности с современной либерально-глобалистской. Нас просто принудили двигаться именно так, не оставляя нам места в глобальном мире - по крайней мере того, которое мы считали бы для себя приемлемым.

Сближение Москвы с Западом в конце 80-х и 90-х годах ХХ века Запад воспринял как поражение и начал вести себя с нами как с побежденными. Причем опасными, в любой момент готовыми попытаться осуществить реванш. Отсюда расширение НАТО на Восток и нарушение любых обязательств, данных Москве в ответ за ее капитуляцию. Так Запад поступает с поверженными противниками часто, если не всегда. Версальский договор был столь унизителен для Германии, что реванш наподобие национал-социализма Гитлера был предрешен договором в 1919-м. Так же Запад поступил с Россией в 90-е.

Но при Владимире Путине Россия окрепла, стала полюсом и начала вести себя суверенно. И снова Запад никаких выводов для себя не сделал и продолжал и продолжает обращаться с Россией как с вышедшей из-под контроля обезумившей региональной державой, которую надо проучить, поставить на место, задать ей урок.

Владимир Путин был готов дружить с Западом и принимать его правила игры, если бы они соблюдались обеими сторонами. А вот для Запада равноправие неприемлемо, и он не упускает случая, чтобы напомнить, что все демократии равны, но некоторые равнее других. В то же время глобалистско-либеральная ферма животных, которую строит Запад, Путина категорически не устраивает. Не устраивает все больше и больше, пока, наконец, мы все-таки справились с запряганием и готовы к стремительно быстрой езде.

С одной стороны, для российской власти налицо вынужденная мера, она просто реагирует. С другой, дает о себе знать более глубокая реальность - цивилизационная особенность России, наша идентичность и фундаментальные законы геополитики.

В нашей истории Запал всегда выступал как Другой. И как бы мы с ним порой ни сближались, дело кончалось противостоянием и войнами. Между собой и Другим необходимо поддерживать дистанцию. Если ее чрезмерно сократить, то маятник качнется в другую сторону. Мы в точке, где маятник начал движение в нашу сторону.

Пусть нехотя, но Москва становится в оппозицию Западу. Сказав Западу нет, в какой-то момент - в принципе, он уже наступил - необходимо сформулировать: а чему мы говорим да? Что отрицаем, понятно - либерализм, глобализм, постгуманизм, гендерная политика, гегемония, политика двойных стандартов, cancel culture и культура постмодерна. Но что утверждаем? И здесь особую актуальность приобретают исторические идеологии, которые на предыдущих этапах обосновывали различие судеб России и Европы (Запада). Они должны стать плодотворной почвой для нового оформления русской идеи.

Во-первых, взгляд на Россию как оплот православного христианского мира, доктрина «Москва - Третий Рим» и связанное учение о судьбоносном вселенском значение русской монархии (катехон). Во-вторых, славянофильские идеи об исторической миссии восточных (и остальных) славян - Третье Возрождение. В-третьих, теория о России как самобытной русской цивилизации, радикально отличной от Запада. В-четвертых, взгляды русских народников на аграрную сущность русского общества и отвержение индустриального пути. В-пятых, советская идеология, противостоявшая западному и мировому капитализму. В-шестых, софиология и патриотическая мистика Серебряного века. И, наконец, в-седьмых, русский национализм, русская национал-демократия.

Вот основные источники и составные части новой русской идентичности. Но важно не просто восстановить исторические парадигмы, возродив существовавшие расколы, противоречия и оппозиции, но и выработать синтетический подход, в равной мере отвергающий претензии Запада на универсальность и оптимальность его ценностей и формирующий русский образ будущего. И снова речь идет не о комбинаторике и не о политтехнологиях (такую мелкую сервильную и лживую мразь, как политтехнологи, до идеологии нельзя допускать на пушечный выстрел). Необходим бросок русской мысли, духовное пробуждение, воскрешение русского Логоса. И здесь дело мыслителей и мистиков, творцов великого проекта. Необходимы вдохновение, чистота взгляда и кристальная ясная мотивация, глубинная солидарность с русской судьбой.

Кремль об идеологии явно не задумывается. На повестке дня стоят военно-дипломатические вопросы. И его понять можно. Власть следует за тем, что ей представляется объективным ходом вещей. Ей не до Логоса и смысла истории.

Но для тех, кто глубоко понимает русскую миссию, то, что наступает сейчас, было очевидно уже давно - если не всегда, и конфликт с Западом мыслился как нечто неизбежное даже тогда, когда подавляющее большинство верило в перестройку, реформы или перезагрузку. И если старую (для нас) и, по сути, вечную истину игнорировать могут только слабоумные или прямые агенты влияния, то об идее не задумываются даже те, кто находится на переднем крае реальной политики. Никакой реальной политики без идеальных ориентиров, без идеи, без идеологии не бывает. Поэтому власти, когда наступит, наконец, момент быстрой езды, предстоит столкнуться с тем несоответствием, которое в нашем обществе существует между апатичным и сонным состоянием умов и серьезностью и масштабом цивилизационного конфликта. Пробуждение русских неизбежно, как и объединение русских земель и русских людей в одном государстве, русская ирредента. Мы вступаем в эпоху русского Логоса.