Александр Дугин: Без Победы в спецоперации России просто не будет

По Антонио Грамши, автору «Тюремных тетрадей», политический режим в РФ характеризовался бы как цезаризм: центр системы - в промежуточной зоне между гегемонией (либеральный глобализм, мировой капитализм) и контргегемонией (фундаментальный патриотизм, многополярность, Россия как цивилизация).

Гегемонию (равно как контргегемонию) Грамши понимал именно как идеологию, систему ценностей и норм. Тот, кто контролирует сознание (не только через политику, но и через информационную сферу, культуру и образование), тот и правит обществом.

Гегемония - идеология глобального либерализма, настаивающего, что его ценности и установки являются универсальными и определяют основополагающие нормы и принципы миропорядка. Отсюда - однополярность, мировое правительство, Great Reset, cancel culture, wokeism, политика гендера и тотальный контроль над обществом.

Контргегемония в нашем случае - полноценное утверждение радикального отличия русской цивилизации от глобалистского Запада на уровне ценностей, ориентаций, устоев, принципов, социальных предпочтений, политической системы и придание их совокупности, возведенной в статус идеологии, активного, наступательного характера. Наша контргегемония, таким образом, - то же самое, что и фундаментальный патриотизм без какого бы то ни было компромисса с либерализмом (и глобальным капитализмом, прогрессизмом, ЛГБТ+, технократией, индивидуализмом, космополитизмом и т.д.).

Цезаризм - постоянное балансирование между глобальным Западом с его технологиями, ценностями и нормативами и жестко альтернативной цивилизационной системой. До 22 февраля 2022 года в Российской Федерации доминировал именно цезаризм. Все находилось строго между двумя полюсами (отсюда баланс солярности/лунарности).

До прихода Владимира Путина к власти РФ находилась в прямой оккупации Запада, под внешним управлением. Путин сдвинул окно Овертона с глобализма к цезаризму. Но пятая («Эхо Москвы») и шестая (Чубайс как символ чистой оккупации) колонны остались внутри системы цезаризма. Лишь самые крайние формы - люди 90-х - были отсечены (Борис Березовский, Владимир Гусинский, Леонид Невзлин, Михаил Ходорковский).

Впрочем, движение к контргегемонии было остановлено. Область чистого патриотизма (где, расположено идеологически большинство населения, народ как таковой) тоже осталась за пределом окна Овертона. Так продолжалось 22 года, хотя стоит заметить, что структура цезаризма все же смещалась в сторону контргегемонии - по сантиметру за пару лет. Верховная власть не менялась (что хорошо, поскольку ее постоянная смена - требование глобальной олигархии, чтобы держать любые элиты под контролем), но и не становилась по-настоящему патриотической, довольствуясь симулякром.

Цезаризм в той форме, в какой он существовал 22 года, завершился с началом специальной операции по демилитаризации и денацификации Украины. Произошла резкая эскалация отношений с Западом, вылившаяся в прямой конфликт. Анатолий Чубайс сбежал, «Эхо Москвы» закрыли. То есть окно Овертона резко сдвинулось в сторону патриотизма. И все мы ожидали, что сдвиг логически перейдет к контргегемонии и отменит плотину, стоявшую перед стихией истинного - цивилизационного - патриотизма, с которым цезаризм заигрывал в прагматических целях.

Контргегемония была бы естественна. Противостояние с Западом стало прямым, и делать вид, что в России режим отвечает стандартам западной либеральной демократии, отныне незачем. После начала спецоперации никто на Западе все равно не поверит. И даже не обратит внимание. Врага уничтожают, а мы - враги открытого общества, чтобы мы ни говорили и как бы не возражали. Больше наш голос (мол, мы тоже либералы и демократы, как и вы) не весит ничего. Имеют значение только сила и Победа.

Но вот дальше началось что-то не совсем логичное. С началом спецоперации окно Овертона несколько сдвинулось в сторону патриотизма и неожиданно замерло.

Прямую гегемонию отсекли (и то не до конца), а вот противоположный полюс остался под строгим запретом. Конечно, можно рассмотреть последний манифест секретаря Совбеза Николая Патрушева в «Российской газете» как знак, что смещение в сторону фундаментального патриотизма продолжается. Однако стоит вспомнить, что глава государства во время выборов 2012 года делал аналогичные декларации, выпустив серию блестящих контргегемонистских статей, но за ними не последовало ровным счетом ничего. Скажем мягко: почти ничего или совсем не то, несмотря на Крымнаш.

Таким образом, с окном Овертона произошло нечто странное. Оно действительно сместилось от глобализма и либерализма (гегемонии, по Антонио Грамши), причем существенно (одни Максим Галкин с Аллой Пугачевой и Иваном Ургантом чего стоят!). Но потом застряло на границе с аутентичным патриотизмом. А в результате пропала жесткость всей конструкции. Окно Овертона вытянулось вдоль вертикальной оси, стало амбразурой Овертона, бойницей. Блок - прежде всего в информационной сфере - против носителей русской идеи полностью сохранился и стал даже жестче, чем в 2014 году.

Россия застыла в трудной ситуации. Быстрой чисто технической победы достичь не удалось, конфронтация с Западом расширяется и становится фронтальной. Если же учесть объем финансирования военной машины Украины во многом за счет присвоения российских денег, которые представители шестой колонны мудро, предусмотрительно и своевременно разместили на Западе, то ситуация становится критической. Добавим готовность Польши (страны НАТО!) вторгнуться на Западную Украину (и, быть может, не только на Западную), и ситуация вообще оказывается на грани прямого столкновения с НАТО, а угроза ядерной войны перестает быть чем-то далеким и невероятным.

Поэтому обращение к внутренним ресурсам глубинного патриотизма становится неизбежным, Требуются полноценная и глубокая цензура, массовая и идеологически мотивированная мобилизация, причем не только для поддержки фронта, но и в экономике, информационной сфере, обществе в целом. Если мы, конечно, хотим Победы. Держать блок дальше - значит стрелять в спину своим. Иначе его не объяснить.

Если цезаризм полагает, что он выстоит в прямом столкновении с гегемонией (а речь у Грамши идет об идеях), то он заблуждается. Идеи не симулякры и не политтехнологии. Они не рождаются по заказу. Они живут своей жизнью. Переход к контргегемонии - не вопрос «Хочу/не хочу», а вопрос «Быть или не быть». Точнее, быть или не быть Победе. Но без Победы России просто не будет, поэтому можно и просто быть или не быть.

Конечно, можно потянуть, двигаясь по сантиметру в год. Но мы уже находимся в ином временном потоке. Все ускорилось. И народ не просто готов к серьезному патриотическому повороту, он начинает недоумевать, почему его не происходит.

Народ во время специальной операции намного более адекватен, чем правящие элиты. Цезаризм лучше, чем гегемония, но хуже, чем контргегемония. И вместо принятия меньшего из зол формулируется истовый запрос на подлинное Добро. Без какой бы то ни было примеси зла. То есть без либералов (а также дебилов и национал-предателей).

Нам снова приходится преодолевать мучительно трудный для цезаризма (баланса солярность/лунарность) рубеж - теперь во внутренней политике, особенно в информационной сфере, образовании и культуре. То, что было с натяжкой удовлетворительно на прежнем этапе, сегодня выглядит как полный провал. Амбразура Овертона угрожающе скрипит. Но РФ - наше государство, и нам небезразлична его судьба. Поэтому надо смелее убирать плотину, воздвигнутую режимом на прежней фазе против глубокой стихии народного патриотизма. Слишком высоки ставки.