Вызовы для евразийства в XXI веке. Давние оппоненты России, Польша и Турция, наращивают геополитические амбиции

Столетие евразийства мы отмечаем в апокалипсических декорациях. Пандемия ковида, кажется, остановила устоявшийся, привычный универсум. 2020 год, так лихо задавший тон начавшемуся десятилетию, похоже, действительно может быть только началом грядущих глобальных изменений. Личное, общественное и политическое пространство сужается, дробится, переживает болезненную трансформацию. Тенденции, обозначившиеся в геополитике, экономике и технологиях, свидетельствуют о том, что мы на пороге как минимум одного, а возможно, и нескольких ревущих десятилетий, которые сформируют новый облик мира.

Сто лет назад евразийское движение, евразийство как устойчивая интеллектуальная традиция и аутентичная школа мысли рождались ответом, реакцией на Русскую революцию и вызванные ей радикальные изменения не только национального, но и глобального масштаба.

Столетний цикл завершен, перед евразийством и евразийцами стоят задачи осмысления, определения того, как будет, как должна развиваться наша часть планеты, что ждет Евразию и прежде всего ее сердцевину - Россию, Казахстан, Белоруссию, наших союзников.

Фронтир пришел в движение

2020 год показал, что украинский кризис далеко не локализован, он задал долгосрочную тенденцию на фронтире-пограничье, направленную на изменение статус-кво. Политический кризис в Белоруссии, война в Нагорном Карабахе, смена власти в Молдавии, переворот в Киргизии - симптомы того, что фронтир лихорадит.

Наиболее острая ситуация складывается на западном (европейском) и южном (закавказском) участках фронтира. Здесь отмечаются активизация и рост геополитических амбиций со стороны давних геополитических оппонентов России - Польши и Турции. Фактически в обоих случаях речь идет о продвижении в новых формах неоимперских проектов: Речи Посполитой 4.0 и неоосманизма, сочетаемого в необходимых случаях с пантюркизмом.

Налицо достаточно автономные от остального коллективного Запада проекты, хотя, безусловно, вписанные в определенные общие стратегические рамки. Активная роль Польши в белорусском политическом кризисе во многом была именно польской политической авантюрой, поддержанной частью американского, британского истеблишмента, но в гораздо меньшей степени встреченной с энтузиазмом в Берлине, Париже и Брюсселе.

Активность Турции в Восточном Средиземноморье и Закавказье, многоуровневые договоренности с Россией вызывают раздражение и критику во Франции и у части американских элит. Тем не менее внешнеполитические амбиции турецкого руководства вполне могут быть традиционно разыграны западным альянсом для сдерживания России.

Очевидно, после успешной войны в Нагорном Карабахе, значительно усиливающей позиции Турции в Азербайджане и в регионе в целом можно предположить, что влияние страны усилится и в Причерноморье: в Грузии, в Молдавии, на Украине. Особое внимание в контексте безопасности Крыма и Донбасса вызывает украинско-турецкое военное сотрудничество.

Польша также активно выстраивает военную инфраструктуру у границ России и Белоруссии - как вместе с союзниками по НАТО, так и с привлечением Украины в рамках люблинской тройки. По сути, на соответствующих участках фронтира мы имеем долгосрочную конфигурацию, напоминающую ситуацию XVII века, когда Речь Посполитая и Османская Порта являлись основными геополитическими конкурентами России.

Восточный (среднеазиатский и дальневосточный) фронтир гораздо более стабилен, что обеспечивается высоким уровнем российско-китайских отношений, имеющих доверительный характер. Но рост могущества и влияния - долгосрочная, устойчивая тенденция. Принимая во внимание экономическое и технологические развитие Китая (экономика Китая по прогнозам может стать первой в мире уже к 2028 году), символически можно сказать, что Хартленд, сердцевина Евразии, неуклонно смещается на Восток и к концу десятилетия будет находиться уже где-то в районе Синьцзяна.

Технологическая революция

Возвышение Китая на протяжении десятилетия во многом будет обусловлено технологическим превосходством, особенно в цифровой сфере. Технология 5G, в овладении и развитии которой Китай прочно занял лидирующие позиции, окажется в центре формирующегося технологического и промышленного мира. Коммуникационные сети больше не будут просто средством связи. Они эволюционируют в центральную нервную систему Интернета следующего поколения и в следующее поколение промышленных систем, зависящих от соответствующей инфраструктуры.

Технология 5G совершит революцию в производственных процессах - квантовый скачок, благодаря которому самые крошечные устройства могут иметь практически мгновенную взаимосвязь и доступ к бесконечной вычислительной мощности. Смартфоны всех видов, датчики, собирающие и передающие данные, исполнительные алгоритмы, выполняющие удаленные команды, могут быть рассредоточены и встроены в деловое и промышленное оборудование для широкого спектра предприятий таких отраслей, как транспорт, энергетика, финансы, здравоохранение, сельское хозяйство, тяжелое строительство и т.д.

5G-технология разовьется в точную систему командования и управления в реальном времени. То есть появятся напичканные видеокамерами и всевозможными датчиками умные мегаполисы. С одной стороны, они обеспечат горожанам больший комфорт, а с другой - начнут больше контролировать их жизнь.

Серьезные изменения ожидаются в сфере энергетики и энерготехнологий. Потребление углеводородов и цены на них снизятся. ЕС и США будут последовательно реализовывать стратегию зеленой энергетики. И их политика непосредственным образом может отразиться на экономике нашей части Евразии (России, Казахстана, Азербайджана, Узбекистана, Туркмении) и на уровне благосостояния их граждан.

Энергопереход увеличит востребованность более экологичных технологий или тех, которые будут считаться экологичными, а задаваемые стандарты превратятся в способ устранять конкурентов со своих рынков. Например, под запрет попадут производства автомобилей с двигателями внутреннего сгорания и, возможно, будет запрещен въезд на территорию стран, объявивших зеленую революцию на автомобилях, развитие получит электротранспорт.

Нашу жизнь будет сопровождать искусственный интеллект, но наибольшее развитие он получит в военной сфере. Беспилотные аппараты, управляемые ИИ, системы отслеживания боевой активности и реагирования на нее и другие проекты станут пилотными для последующего повсеместного внедрения ИИ уже в гражданскую сферу: использование ИИ-полиции, фиксация правонарушений и т.д.

Социальные изменения

Эпидемия Covid-19 стала серьезным испытанием на прочность для социальных систем многих государств. Подходы к здравоохранению будут пересматриваться в сторону усиления роли государства по примеру тех стран, которые более успешно справлялись с эпидемией (Китай, Вьетнам). Западные системы частной, страховой, семейной медицины в целом показали низкую эффективность по сравнению с системами здравоохранения, имеющими специальные санитарно-эпидемические органы, инфекционные больницы, значительный коечный фонд. Поэтому политика государств должна становиться более социально-ориентированной.

В грядущем мире, где подобные эпидемии, скорее всего, будут частым явлением, государства, обладающие системой здравоохранения, позволяющей оперативно изолировать очаги инфекции, вводить масштабные карантины, проводить массовую госпитализацию, иметь научную базу и достаточные мощности для производства вакцин, окажутся более конкурентоспособными по сравнению с другими. Для нас ситуация особенно важна в контексте народосбережения. Нам необходимо бороться за жизнь и здоровье каждого жителя региона, и без того имеющих довольно редкое население.

Демографический сдвиг - тоже вызов и возможность. Общая тенденция в Северной Евразии - сокращение и старение населения, а в Южной - увеличение численности и омоложение. Демографическое давление из Африки, Ближнего Востока и Южной Азии будет серьезным фактором, влияющим на политику, экономику и культуру Западной Евразии (Европы и России).

Управление миграционными потоками, этнокультурными и конфессиональными процессами, способы адаптации и ассимиляции мигрантов и инокультурных жителей стран будут важнейшими социальными технологиями, позволяющими удерживать баланс в усложняющемся мире. Но очевидно, что никакие консервативные и изоляционистские стратегии не смогут справиться с людскими массами, становящимися более мобильными и динамичными.

Требования эмансипации этнических и религиозных сообществ будут происходить на фоне большей женской активности, выдвижения женщин на первые роли в политике, управлении, бизнесе. Усиление женского фактора затронет даже самые традиционные общества, здесь глобальная тенденция, которая будет определять специфику нового общественного сознания.

Запрос на экологичность, женское участие, вовлечение разнокультурных групп, на доступную медицину, весьма вероятно, обозначает левый поворот в глобальной политической повестке, который неизбежно затронет Евразию.

И на запрос нужен ответ, отражающий наши интересы, потому что от него зависит то, кто будет определять картину мира, будущее и его ценности.

Задачи для евразийства

Перед евразийской школой мысли и теми, кто себя к ней относит, стоят непростые, но крайне интересные задачи. В геополитике необходимо не просто удержание границ, фронтира, но нахождение оптимальных решений по снижению конфликтного потенциала сопредельных миров, по их сопряжению или нейтрализации.

В отношении Китая, принимая во внимание темпы его экономического и технологического роста, эффективность китайской социальной и управленческой модели, самой оптимальной стратегией видится стратегическое союзничество, но без утраты собственной инициативы. Поворот на Восток неизбежен, но вопрос в том, что мы в Северной Евразии получим от поворота. Здесь и мировоззренческий, и прагматический вопрос.

В мировоззрении и идеологии нам понадобится сопряжение, а возможно, даже синтез русской и китайской философии, определение точек их соприкосновения, моделей согласования целеполагания. У Китая перед государствами Северной Евразии есть много преимуществ - цельность, а не раздробленность территории, политико-идеологическое единство и наличие последовательно воплощаемой в жизнь стратегии в сочетании с почти безграничными демографическими ресурсами.

В отношениях с Китаем самым правильным будет выстраивание общей позиции, общей идентичности, объединяющей нас и отличающей от других, что означает последовательное развитие Евразийского экономического союза и других форматов интеграции, особенно социальной и гуманитарной, в нашей части Евразии.

Турцию необязательно рассматривать только как конкурента, уже накоплен опыт конструктивного взаимодействия с ней, его можно и нужно продолжать и расширять, чтобы избежать серьезного конфликта интересов, к чему будут подталкивать третьи страны. Евразийство должно включать и осмысливать весь тюркский мир, но исключать преобладание в нем логики этнического национализма и религиозного фундаментализма.

На западном фронтире придется более внимательно и активно относиться к амбициям и планам Польши. Страна не настолько монолитна и защищена от внутренних и внешних рисков, чтобы позволять ей быть деструктивным фактором в регионе. Видимо, Польша и ее патроны требуют специальных подходов и стратегии нейтрализации.

Энергопереход в Евразии потребует изменения многих системных настроек, но главная задача - сохранить устойчивость и попасть в чрезмерную зависимость от новых экологических стандартов. По мере снижения значимости углеводородов будет расти значимость других источников энергии, для использования которых есть все необходимые ресурсы и компетенции. Прежде всего речь идет об атомной энергетике, на очереди - водородная энергетика. Энергия термоядерного синтеза слишком затратная, и вряд ли мы увидим здесь прорыв за ближайшее десятилетие, но работы в соответствующем направлении необходимо продолжать. Экологичность может быть органичной частью евразийского мироощущения с его вниманием к природному пространству и почве.

В рамках евразийских подходов можно развить необходимые технологии управления этнокультурным и конфессиональным разнообразием, избегая этнонационализма и фундаментализма. Евразийское мировоззрение позволяет сочетать приверженность традиционным ценностям и необходимость политэкономической и общественной модернизации. Евразийство с красным оттенком и футуристическим содержанием может давать убедительные ответы на притязания и растущую роль пассионариев, возникающих в разнообразных этнических, религиозных и социальных средах.

Евразийская метаидеология имеет шанс стать золотой серединой для различных миров. Основная задача для евразийства следующего десятилетия - минимизировать количество внутриевразийских конфликтов, умерить амбиции и претензии на одностороннее доминирование, найти теоретический и практический метаязык для взаимопонимания разных стратегий и идей, создать в Большой Евразии гармонично-связанный мир миров, объединенный пониманием общей судьбы.