Британские хроники: коронавирус как триггер политических мутаций

В мае 2020 года исполнится десять лет правлению консерваторов в Соединенном Королевстве, и на подходе к юбилею они начинают итожить недавнее прошлое и прикидывать варианты будущего. Но не будущего вообще, а вполне конкретного - в перспективе декабря 2024-го, когда должны состояться очередные парламентские выборы. И характерно, что в прикидках практически не участвует фактор, совсем недавно определявший практически все в британской политике, экономике, социальной жизни и медийной среде.

Да, действительно, Brexit если и не сошел совсем на нет, то основательно задвинулся на периферию общественного интереса. А на первом плане тотально и исключительно - коронавирус по имени Covid-19. Жизнь в Великобритании отчетливо поделилась на до и после, и после включает в себя как нынешнюю ситуацию на Британских островах, так и гипотетическое пост-после.

Здесь и сейчас - ежедневные сводки правительства с линии фронта антивирусной войны. Так, на 9.00 25 марта местного времени на правительственном сайте висело сообщение, что протестировано 97019 человек, из которых зараженных оказалось 9529. Умерших от коронавируса зафиксировано 463 человека. На том же сайте размещены даже не рекомендации, а почти приказ - what you need to do: во-первых, не выходить из дома кроме как за едой, за лекарствами или на работу; во-вторых, держаться на расстоянии друг от друга в два метра (семь футов); в-третьих, обязательно вымыть руки по возвращении домой.

Рецепт немудреный и не сильно обременительный, но сама по себе его модальность (повелительное наклонение) для традиционного британского менталитета - в новинку. Для традиционного - не в строго политическом, а в общемировоззренческом смысле, подразумевающем приверженность довольно широкому кругу всяческих (бытовых и частных) свобод, ограничивать которые не позволено никакому - ни правому консервативному, ни даже левому лейбористскому - правительству. И не случайно нынешний премьер-министр Борис Джонсон, который, как выяснилось 27 марта, сам заразился коронавирусом, вынужден был объявить фактически военное положение, чтобы оправдать те меры, которые правительство уже приняло и намеревается принять для остановки эпидемии.

А меры, в общем-то, стандартные, применяемые практически во всех странах: принудительное закрытие всех публичных мест традиционного проведения досуга. Бары и рестораны, театры и кинотеатры, спортивные арены и всяческие фитнес-заведения, концерты и рок-фестивали и прочая, и прочая - закрыты, прекращены и остановлены на неопределенное время. Соответствующие отрасли британской экономики уже несут многомиллиардные потери, миллионы самозанятых оказались фактически безработными, а фунт к доллару нырнул основательно вниз, что неминуемо приведет к росту инфляции.

Сами британцы видят три пути выхода из нынешней ситуации (чтобы не сказать - катастрофы): первый - вспомнить, как несладко жилось предыдущим поколениям в годы Второй мировой войны и просто перетерпеть; второй - положиться на невидимую руку рынка, как советовал Адам Смит, и третий - довериться большому и быстродействующему государству. И, похоже, выбор правительства Бориса Джонсона - именно третий путь. Что сдвигает общий вектор британской политики еще круче налево по сравнению с тем курсом, который выбрали тори в период парламентских выборов прошлой осенью.

Тогда обещания Джонсона инвестировать в здравоохранение, образование, безопасность (увеличение штата полиции) и инфраструктуру, помноженные на патриотическую риторику («Get Brexit done»), обеспечили консерваторам поддержку значительной части традиционно лейбористского электората в округах рабочего класса на севере Англии. Победа тори заставила многих экспертов и аналитиков заговорить о левом, но все еще консервативном повороте. Хотя некоторые уже усмотрели в избирательной тактике Джонсона признаки конъюнктурного хамелеонства. Сегодня же одни с некоторой тревогой, другие, наоборот, с оптимизмом предвидят трансформацию Великобритании в социал-демократическое государство. И здесь, по всей вероятности, один из самых главных сюрпризов, преподнесенных британцам вирусом-невидимкой. Сюрпризом до такой степени, что возникает вопрос: а кто же реально победил на парламентских выборах? Уж не Джереми ли Корбин?!

Как ни странно, но таким именно вопросом задался не какой-нибудь досужий обыватель или пытливый журналист, а один из не последних членов фракции тори в Палате Общин, в прошлом - зампредседателя Консервативной партии и ныне председатель комитета по образованию Роберт Хэлфон (Robert Halfon). На столь провокационный, но им же самим заданный вопрос он в колонке, размещенной на портале Conservativehome.com, отвечает предсказуемо: «The answer is NO, of course». Но затем уточняет:

«Однако трудно поверить в то, что лишь несколько месяцев назад консерваторы возражали против необеспеченных фондами многомиллиардных затратных программ ввиду необходимости снижать дефицит [бюджета] и долг. И все же теперь правительство использует миллиарды денег налогоплательщиков - больше, нежели могли себе представить лейбористы, и абсолютно необходимо и оправдано - чтобы справиться с экономическими и финансовыми потрясениями, вызванными коронавирусом».

Правда, признает Хэлфон, в самой эффективности консервативного правительства в таком деликатном вопросе, как использование денег налогоплательщиков, таится следующий подвох. Да, сейчас правительство действует в ситуации форс-мажора и не боится ни бюджетного дефицита, ни увеличения государственного долга. А что можно будет сказать о стратегии кабинета Джонсона потом? Конкретно: «Когда коронавирус станет историей, почему бы на образование тратить не 14, а 50 млрд фунтов, а остальные 50 миллиардов не направить в Национальную систему здравоохранения? Или не использовать 20 миллиардов, чтобы сократить налогообложение низкооплачиваемых и направить сверх нынешнего уровня 20 миллиардов на строительство дорог?»

И в самом деле, что же смогут тогда возразить консерваторы? Опять прибегнуть к аргументации эпохи бережливости (austerity) и рассказывать людям про необходимость поддерживать макроэкономическую стабильность? Да, так было правильно и спасительно - представьте на минуточку, предлагает Роберт Хэлфон, что коронавирус ударил в 2008 году, в разгар банковского кризиса! Но сегодня ясно, что эпоха бережливости ушла почти безвозвратно, и ситуация значит, что на государство и массивные затраты на общественные блага надо смотреть иначе. А как?

А вот так: «Сегодня Британия - умеренное социал-демократическое государство, к которому, я подозреваю, большинство народа чувствует приверженность и которое большая часть общества предпочитает. Помимо крайне левых политики будут либо правыми, либо левыми социал-демократами. В правом лагере (консервативный лагерь, к которому я имею честь принадлежать) мы говорим, что верим в низкое налогообложение в рамках смешанной экономики. Везде, где только возможно, мы используем рычаги экономического и социального предпринимательства и гражданского общества, склеенные экономическим и социальным капиталом, обычаями, традицией и стабильностью, - а не государство.

Умеренные левые социал-демократы значительно сильнее верят в государство, использующее рычаги власти для внедрения перемен. Но и для умеренных правых консерваторов, и для умеренных левых - при том, что бережливость мертва, - социальная демократия будет нашей реальностью на многие годы вперед».

Но при всем панегирике социальной демократии довольно странно и неожиданно смотрится окончание тирады Хэлфона: «Отнюдь не корбинисты выиграли парламентские выборы - но была ли тут социальная демократия?»

А и в самом деле, если выборы выиграл не Корбин и его единомышленники (Momentum), а все же Джонсон с его жестким правоконсервативным и почти ура-патриотическим упором на всеспасительный Brexit, то при чем тут социал-демократия? Со знаком вопроса? Кому, иначе говоря, Роберт Хэлфон обращает свой вопрос? Очень похоже, что - премьер-министру Борису Джонсону и канцлеру Риши Сунаку. Ведь именно от них зависит, начнут ли мутировать тори в будущем в партию правых социал-демократов или нет.

А то, что подобная мутация полностью не исключена, подтверждает и редактор отдела политики «The Spectator» Джеймс Форсайт (James Forsyth). В своей колонке, озаглавленной «Как война с коронавирусом изменит Британию?», он отмечает следующий парадокс. До сих пор Борис Джонсон был известен как противник того, что он сам называет «государство-нянька» (nanny state). Но теперь он сам же приказывает британцам сидеть по домам. И здесь, конечно, можно видеть определенную иронию.

Но надо помнить, что Джонсон «сопротивлялся введению крайних мер до тех пор, пока ему не сообщили, что без них не обойтись. Некоторые даже будут критиковать его за то, что он их откладывал. Но его внутреннее неприятия таких посягательств на свободу означает, что он не поддастся искушению сохранить любые аппараты социального контроля после того, как нынешний кризис останется в прошлом».

Подобным же образом Джеймс Форсайт характеризует и канцлера Риши Сунака. Он «так же не является консерватором - сторонником большого государства. Его пакет для защиты рабочих мест предназначен служить мерой для чрезвычайной ситуации, а не всеобщей сетью безопасности, которую потом будет куда труднее свернуть».

Однако, признает Форсайт, даже таким стойким консерваторам в посткоронавирусоную эпоху придется сдвигаться влево, потому что «определенные долгосрочные изменения неизбежны. Статус самозанятых изменится из-за пандемии. До сих пор у них был благоприятный налоговый режим ввиду того, что все риски они брали на себя. Нынешний кризис показал, что тот же подход не срабатывает для тех, кто находится на самом низу доходной шкалы». А еще неизбежно должна быть исключена любая попытка пересмотреть главное достижение лейбористского правительства Аттли, которое в далеком 1947 году ввело бесплатную Национальную систему здравоохранения.

Между прочим, экстренные меры левого толка, принятые Джонсоном и Сунаком в последнее время, резко повысили рейтинги их одобрения у британской публики. Так, согласно опросу 17-18 марта, деятельность премьера одобряли 43%, а не одобряли - 46%. А опрос 22-23 марта показал, что одобряющих уже 65%, а не одобряющих - 35%. У канцлера динамика более впечатляющая: 17-18 марта было 36% одобряющих и 18% не одобряющих. А 22-23 марта - 60%, неодобряющих только 11%. То есть индекс поддержки у министра финансов +49 - при том, что тот же индекс у премьера +30%.

Так что, действительно, губительный вирус мутирует не только сам по себе, но и вызывает серьезные мутации в традиционном политическом дизайне Соединенного Королевства. Может, до окончательной социал-демократической трансформации политического мейнстрима там еще далеко, но ветер перемен уже сейчас улавливается наиболее чуткими наблюдателями. А потому понятен совет Джеймса Форсайта, данный Борису Джонсону в заключении колонки: «Приобретенный опыт борьбы с коронавирусом обязан изменить Британию. Вызов для Джонсона состоит в том, чтобы возглавить перемены, а не тащиться в их хвосте».

Похоже, самое время для британского премьера закачать в свой смартфон бессмертный хит Виктора Цоя «Хочу перемен!»