Борис Джонсон и тори: симптомы конфликта

Прошло полгода со дня победоносных для тори выборов в британский парламент, а в их фракции и в партии все рельефнее проступают признаки серьезного кризиса. Объект и причина недовольства определенной части консервативной партийной верхушки - недавний безоговорочный лидер и харизматичный (по внешним признакам) премьер Борис Джонсон.

Недовольство накапливалось постепенно и в особо острой форме проявилось во время расследования дела Каммингса. Напомню: ближайший советник Джонсона Доминик Каммингс в конце марта нарушил правила самоизоляции, когда вместе с женой и четырехлетним сыном уехал на машине из Лондона к родителям. Путешествие за 400 километров вызвало шквал общественного возмущения и даже требование части парламентариев и членов партии уволить зарвавшегося советника. Джонсон атаку выдержал, Каммингса оправдал, скандал потихоньку улегся. Но по известной формуле - осадочек-то остался. И продолжал наслаиваться.

И вот 17 июня Борис Джонсон был вынужден провести 45-минутный сеанс связи с членами Комитета 1922, который можно было бы сравнить с таким органом в партии большевиков ленинского периода, как ЦКК. С той, правда, разницей, что Центральная контрольная комиссия на вождя покуситься никогда не смела, а вот Комитет 1922 именно для устранения того или иного партайгеноссе с поста вождя и придуман. Механизм прост и давно отработан: если председатель комитета получит письма в количестве 15% и более от членов фракции с требованием объявить перевыборы лидера, то он вправе/обязан их устроить.

Через столь унизительную процедуру вынуждена была пройти Тереза Мэй в декабре 2018-го. И хотя тогда большинство ее поддержало, репутационные издержки оказались столь серьезными, что через полгода ей самой пришлось подать в отставку.

Как сейчас обстоят дела в Комитете 1922 с письмами в адрес премьера Джонсона, знает только председатель. Может быть, пока что нет ни одного. Но сорокапятиминутка, проведенная Джонсоном в компании влиятельных тори-заднескамеечников, показала, что во фракции, состоящей из 365 депутатов, особого единства и безоговорочной поддержки премьера не наблюдается.

Обсуждался вроде бы чисто технический и достаточно мелкий вопрос: можно ли сократить социальную дистанцию с ныне действующих двух метров до полутора или даже до одного? На самом деле вопрос важный и при том жизненно важный для многих бизнесов - ресторанов, баров, кинотеатров и прочее. Джонсон заявил, что сам очень хотел бы дистанцию сократить или совсем убрать, но признал, что зависит от мнения ученых-экспертов.

Опять же - вроде бы нормальная позиция ответственного главы правительства: кто, как не вирусологи, эпидемиологи и прочие специалисты могут со знанием дела сказать, на каком расстоянии можно общаться, не опасаясь заражения коронавирусом? Однако у заднескамеечников, что называется, наболело. На их взгляд, Джонсон возвел вокруг Даунинг-стрит, 10, железный занавес, что ему - как автору книги об Уинстоне Черчилле - особо тонкая шпилька. Премьер, говорилось на закрытом партсобрании, отгородился от фракции в частности и от партии в целом узким кругом советников - с особым подчеркиванием имени Каммингс.

А, кроме того, у самого премьера появилась неприятная привычка совершать то, что по-английски называется U-turn, а по-нашему современному - переобуваться в воздухе. Вот он заявит о том, что раздача ваучеров стоимостью 15 фунтов стерлингов в неделю на питание школьникам из бедных семей в летний период не предусмотрена. Но затем, реагируя на письмо совсем молодого, но уже знаменитого форварда футбольного клуба Manchester United Маркуса Рэшфорда (Marcus Rashford), идет на попятную и выделяет на те же цели 120 млн фунтов. Причем министр образования как бы не в курсе и накануне публично заявляет, что на каникулах обеспечение бесплатным питанием школьников из бедных семей не планируется.

Или, например, вознамерится облагать дополнительным налогом гастарбайтеров в сфере Национальной системы здравоохранения (которых свыше 90% в такой крайне спросовой профессии, как уборщицы, сиделки), а потом от своей идеи откажется. Однопартийцы же начинают чувствовать себя, мягко говоря, некомфортно. Еще вчера они объясняли своим избирателям, что у правительства нет возможности кормить школьников из бедных семей в период летних каникул. А уже завтра должны будут рассказывать, что деньги все же нашлись.

Одним словом, какой-то ветреный премьер из Бориса Джонсона получается! А ведь пора бы уже и соответствующую должности осанку приобрести: как никак, а 22 июня исполнится год с того дня, как он сменил Терезу Мэй на Даунинг-стрит, 10. Однако проблема в том, что Джонсон - заложник своего собственной триумфальной победы на парламентских выборах, которой он добился благодаря перехвату левой повестки у лейбористов. Как отмечает колумнист «The Guardian» Мартин Кэттл (Martin Kettle), «партия тори остается в огромной степени партией Маргарет Тэтчер, то есть партией низких налогов, минимальных расходов, минимального государства, социального авторитаризма и специфически английского самоощущения постимперской исключительности. Подобные взгляды в партии тори на подъеме как никогда ранее. И Джонсон - узник партии, а вовсе не наоборот».

Мартин Кэттл фиксирует еще два момента, которые могут в дальнейшем привести партию тори к внутреннему расколу. И, соответственно, повлиять на премьерские перспективы самого Джонсона. Первый - предположение о том, что Каммингс намерен нацелить Джонсона на так называемую культурную войну против того, что правые тори считают засильем либеральных ценностей и институтов. Конкретно - начать пересматривать законы о правах человека, статус Верховного суда, роль парламента, положение в университетах и роль корпорации BBC. Как выражается Кэттл, цель Каммингса - поляризовать и процветать, то есть поставить лейбористов перед трудной дилеммой. Прием, который он использовал в случае с Brexit`ом.

Второй момент - неразрешенная дилемма идентичности внутри самой партии тори. Кто же все-таки они, современные консерваторы: протекционистская партия маленькой Англии или глобалистская пиратская Британская партия свободной торговли? Вопрос не получил ответа в ходе референдума по Brexit`у. И он разделяет даже членов правительства Бориса Джонсона. Вроде бы на вопрос должен был бы дать однозначный ответ сам Джонсон. И он вроде бы ответ дал, объявив об упразднении Департамента международного развития, который в 1997 году придумало правительство лейбористов. Но значит ли ситуация, что ответ - однозначный? А не является просто очередным тактическим маневром без четко обозначенной стратегической цели?

Недоумение по соответствующему поводу остается как у политических аналитиков, так и у однопартийцев Джонсона - и в Палате Общин, и в самой партии тори. На что, собственно, и обратил внимание в своем комментарии обозреватель «The Telegraph» Том Харрис (Tom Harris). Заголовок комментария достаточно красноречив: «После пика, достигнутого на выборах, Борис Джонсон должен заново найти свой политический разум». К чему, по мнению Харриса, и должен призвать премьера председатель Комитета 1922 сэр Грэм Брэйди.

Конкретнее - Джонсону стоило бы ответить на вопрос: «Для чего, собственно, существует нынешнее правительство? Как просто машина для победы на выборах? Или у него есть более фундаментальный смысл, который заключает в себе нечто большее, нежели стремление перещеголять лейбористов в отношении государственных расходов и социальной озабоченности?»

Но вот тут-то Джонсона и значительную часть его нынешней парламентской фракции ждет тот самый подвох, который идеально описан формулой «За что боролись, на то и напоролись». Дело в том, что когда - в соответствии со стратегией, разработанной Домом Каммингсом, - тори вторглись на территорию традиционно лейбористских избирательных округов и сумели прорвать так называемую красную стену, то вместе с электоральным триумфом они повесили на себя условное бремя лейбористов.

Те члены фракции тори, которые вошли в Палату Общин под лозунги и обещания широкой социальной поддержки, и многие из них вошли впервые, теперь находятся, так сказать, на расходящихся льдинах. Ведь, с одной стороны, они связаны условным, но тем не менее существующим мандатом от своих избирателей, ожидающих широких социальных реформ. Но, с другой стороны, новички-парламентарии уже вошли во вкус парламентской жизни и подумывают о переизбрании на новый срок. А номинация в округе зависит от партийного начальства, которое в случае расхождения с генеральной линией партии в номинации просто откажет.

А ситуация усугубляется (то есть становится вдвое хуже) тем, что о генеральной линии толком никто ничего не знает. Ведь если партия и впрямь - только машина для электоральных побед, то ее оппортунизм и есть ее тот самый raison d’ѐtre, запрос на который сформулировал Том Харрис от имени членов Комитета 1922. Может быть, сегодня лозунг увеличения бюджетных расходов принесет победу на выборах, но, может быть, завтра, наоборот, понадобится проводить политику жесткой экономии - никакой предопределенности у Джонсона не обнаруживается. А многим однопартийцам ее хотелось бы, даже при согласии с тем, что политика есть искусство возможного.

Но вообще, глядя на то, как Борис Джонсон управляет правительством, фракцией и страной, закрадывается подозрение, что его самого именно такая ситуация и устраивает. В том смысле, что чем менее он понятен, тем в большей степени все - правительство, фракция и страна - от него зависят. То есть в нем нуждаются.

Однако не мешает иногда и поглядывать на результаты опросов общественного мнения. Например, на опрос YouGov на предмет одобрения деятельности правительства. На 15 июня цифры следующие: 46% не одобряют, а одобряют только 34%. А на следующих выборах 32% ни за что за тори голосовать не будут при том, что только 19% за тори проголосовали бы точно.

До следующих очередных выборов четыре года. И многое может к тому времени измениться. Но может измениться так скоро, что и до внеочередных дело может дойти. А при нынешних цифрах даже и харизма Джонсона тори вряд ли поможет.