Борьба за Алеппо: сирийский конфликт в миниатюре

Вскоре после объявления о перемирии в Ливане северо-запад Сирии был охвачен беспрецедентными столкновениями с террористами. Серьёзного витка конфликта не наблюдалось четыре года.

Коалиция вооружённых группировок, включая базирующуюся в Турции Сирийскую национальную армию, «Организацию освобождения Леванта» [1] (ранее известную как «Джебхат ан-Нусра» [2]) во главе с Мухаммадом аль-Джулани, Фронт Леванта, «Дивизию султана Сулеймана Шаха», а также другие террористические силы, 27 ноября начала наступление на Алеппо. Новая волна напряжённости ставит под вопрос стабильность в регионе и эффективность международных дипломатических усилий.

В результате тщательно просчитанного наступления мелкие группировки боевиков проникли в западные пригороды Алеппо и стали продвигаться к площади Саадаллы аль-Джабри - символическому центру города. Боевикам удалось захватить значительные территории на севере и западе от Алеппо, а также часть восточного Идлиба. 

Методичное вторжение подрывает ранее поставленные стратегические цели, многие местные жители пребывают в шоке, не веря своим глазам.

Усугубляя напряжённость, Минобороны Сирии выпустило заявление, что вооружённые силы страны подверглись масштабному и неожиданному удару со стороны боевиков оппозиционных сил. Ответ армии выглядит неубедительным, что ставит под вопрос её боеспособность. Параллельно появились сообщения об авиаударах Вооружённых сил РФ и Сирии по ключевым маршрутам снабжения боевиков в пригородах Идлиба и Алеппо. Многомерность ситуации заставляет задуматься о сложности конфликта и перегруппировке сил в регионе.

Боевые действия против сирийской армии - серьёзный вызов, поскольку ими охвачена территория площадью 110 на восемь километров - от северных пригородов Алеппо до южных границ Идлиба. Захват Алеппо экстремистскими группировками нанесёт стратегический удар по правительству Сирии. Алеппо - один из крупнейших регионов страны и экономический центр, его значимость повышает близость к столице - Дамаску: города разделяет всего 310 километров.

В контексте сирийского конфликта следует отметить факт бездействия иранских сил, которые существенно укрепили своё присутствие в Сирии, поддерживая официальный Дамаск. Хотя в стране насчитывается 477 иранских военных объектов, в том числе 52 военные базы и 177 других объектов только в Алеппо, иранские силы пока не предпринимают каких-либо решительных действий против наступающих террористических группировок.

Возникает вопрос: почему Иран, обладающий более значительным военным присутствием в Сирии, чем другие иностранные державы, фактически просмотрел угрозу?

Несмотря на свою численность, иранские силы не имеют поддержки ВВС и ПВО, поэтому их оперативные возможности ограничены. К тому же Иран передислоцировал военные активы, чтобы минимизировать их уязвимость в случае ударов Израиля и международной коалиции, поэтому иранские силы всё больше зависят от поддержки трансграничных подразделений. 

Однако опора на сирийскую военную инфраструктуру не может обеспечить необходимую защиту от атак. Как следствие - пугающая лёгкость, с которой группировки, признанные террористическими организациями, проникли в Алеппо, практически не встретив сопротивления. Нужно понимать местную динамику, чтобы правильно оценивать региональную безопасность и эффективность нынешних военных стратегий противодействия угрозам в Сирии.

Недавнее заявление Минобороны Сирии об увеличении военных поставок для армии страны в целях усиления её позиций следует рассматривать в более широком контексте региональной и международной динамики эскалации. Последние события ставят под сомнение устойчивость соглашения о прекращении огня, которое достигнуто при посредничестве Турции и России 5 марта 2020 года, возобновление боевых действий способно привести к его развалу. Напряжённость нарастает, и очевидно, что хрупкий баланс сил в сирийском конфликте достиг переломного момента, необходимо тщательно проанализировать геополитические последствия продвижения боевиков.

Урегулированию конфликта в Сирии мешают инертность и различные препятствия, заметил спецпосланник ООН Гейр Педерсен на заседании Совбеза 21 ноября 2024 года. Его оценка говорит о политическом тупике - перспективы достижения прогресса туманны, а реагирование международного сообщества на продолжающийся кризис затруднено.

На региональном уровне попытки президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана наладить контакты с сирийским лидером Башаром Асадом зашли в тупик. «Мы протянули руку сирийской стороне в стремлении к нормализации отношений. Мы верим, что она проложит путь к миру и стабильности на сирийской территории», - заявлял Эрдоган. Однако добиться каких-либо конструктивных инициатив не удалось. Не следует забывать, что Турция приняла более 3 млн сирийских беженцев. Плюс перед ней стоит курдский вопрос. Для эффективного решения проблем необходим диалог с правительством Сирии.

При оценке военной динамики в Сирии бросается в глаза разительный контраст между иранскими силами и турецким контингентом. Турция имеет значительное присутствие: 12 баз и 114 военных пунктов, 58 из них в Алеппо и 51 в Идлибе. Хотя численность иранских сил его превышает, реальное значение обусловлено превосходящими возможностями турецких военных. Турецкий контингент обеспечен не только артиллерией, танками и бронетехникой, но и современными системами ПВО, минно-сапёрным оборудованием и коммуникационными технологиями. Военная инфраструктура делает Турцию влиятельным игроком на геополитическом ландшафте Сирии.

Позиции Турции в Алеппо усиливает присутствие различных группировок, которые, как считается, получают турецкую поддержку, хотя официально Анкара ничего не признаёт. Стратегическое маневрирование позволило Турции укрепить влияние в Алеппо и демонстрировать превосходство как по численности, так и по современному военному оснащению на непростом геополитическом ландшафте.

Следующий виток геополитической борьбы в Сирии, скорее всего, преследует цель разрушения иранского влияния в регионе.

Стратегический манёвр предполагает защиту текущих мирных инициатив с Израилем и обеспечение жёсткого контроля сухопутной границы между Сирией и Ираком. Он особенно важен для противодействия проникновению объединённых вооружённых группировок из Ирака на территорию Сирии. И международные, и региональные акторы, по-видимому, активно ищут нового гаранта безопасности Израиля и стремятся к смене режима Башара Асада.

Основной фокус перегруппировки сил - нейтрализация таких организаций сопротивления, как Хамас и «Исламский джихад» в секторе Газа, фактически лишение их любого влияния на будущих политических переговорах. Достижение цели предполагает конец так называемого единства арен, то есть ослабление позиций «Хизбаллы» в Ливане путём ликвидации военной инфраструктуры и руководства группировки.

О явном намерении лишить «Хизбаллу» политического влияния свидетельствуют недавние операции по ликвидации высокопоставленных представителей движения, включая генерального секретаря Хасана Насраллу и его преемника Хашима Сафи ад-Дина. Уничтожен полк Радвана - спецподразделение «Хизбаллы».

Последние события позволяют предположить, что Турция получила определённую свободу действий в Сирии.

Анкаре удалось мобилизовать силы различных вооружённых группировок в соответствии со своими стратегическими интересами. Стратегия, вероятно, отражает намерение повторить динамику событий во время интервенции сил Лиги арабских государств в Ливан, включающую манёвры Арабских сил сдерживания. Тогда, в 1976 году, Сирии удалось добиться международного признания своей роли в Ливане. Поскольку Турция продолжает наращивать влияние в регионе, её активная вовлечённость заставляет задуматься о будущем суверенитета Сирии и региональной стабильности.

Анкара выбрала взаимодействие с различными сирийскими группировками. Её подход свидетельствует о тщательно продуманной стратегии, нацеленной на проникновение во все тонкости сирийской политики.

Турция - региональная держава, принявшая наибольшее число сирийских беженцев - свыше 3 млн человек, поэтому её влияние на продолжающийся кризис нельзя недооценивать. Более того, Турция продемонстрировала способность управлять различными вооружёнными группировками, позиционируя себя как важного игрока в конфликте. С религиозной точки зрения, сближение Анкары с суннитским большинством в Сирии играет ключевую роль в формировании её регионального подхода.

Турция занимает стратегически выгодную позицию как потенциальный партнёр по диалогу на быстро меняющемся политическом ландшафте Ближнего Востока. Новообретённый статус может вызвать обеспокоенность соседей, особенно в свете гипотетической смены режима в Сирии и прихода к власти сил, связанных с «Братьями-мусульманами» [3]. Исход действительно выглядит тревожно. В столь непростом контексте Израиль, вероятно, воспринимает вовлечённость Турции как более приемлемую альтернативу правительству, продвигающему интересы Ирана. И его позиция осложняет и без того запутанную ситуацию.

Ближайший период станет ключевым для понимания дальнейшего развития событий. Мы увидим:

Ограничатся ли группировки территорией, оккупированной ими на данный момент, или же их влияние распространится на соседние сирийские земли, что потенциально способно изменить баланс сил? 

Какую роль будут играть поддерживаемые Ираном иракские шиитские силы и станут ли они вмешиваться? 

Пойдёт ли Иран на стратегическое снижение напряжённости, приняв новую геополитическую реальность, в частности, свой уход из Сирии, и позволив Турции заполнить образовавшийся вакуум? В обмен будет ли Тегеран стремиться к дипломатическому урегулированию с будущей республиканской администрацией Дональда Трампа, чтобы избежать повторения в отношении Ирана разрушительного сценария, который уже реализуется в Газе и Ливане, и втягивания себя в давно исчерпавшийся конфликт в Сирии? 

Борьбу за Алеппо стоит воспринимать как сирийский конфликт в миниатюре, арену, где присутствуют не только национальные, но и региональные и даже международные риски.

 

 [1], [2], [3] - организация признана террористической и запрещена в России.